Демьян Бедный. Биография

Бедный Демьян - псевдоним пролетарского поэта Ефима Алексеевича Придворова.

Демьян Бедный (настоящее имя Ефим Алексеевич Придворов) - русский советский писатель, поэт, публицист и общественный деятель.

Демьян Бедный Биография

Родился в 1883 в деревне Губовке Александрийского у. Херсонской губ., в крестьянской семье (из военнопоселенцев). До 7 лет жил в Елизаветграде у отца (сторожа церкви духовного училища), потом до 13 лет у матери в деревне, в обстановке ужасающей нужды, разврата и зверства. Эти тяжелые годы дали Бедному хорошее знакомство с жизнью деревни, особенно с ее теневыми сторонами. Когда Бедному было 14 лет, отец определил его на казенный счет в закрытую военно-фельдшерскую школу. Здесь мальчик пристрастился к чтению: познакомился с Пушкиным, Лермонтовым, Некрасовым, Никитиным. Здесь же имели место первые литературные опыты (сатирические стихи на школьные темы).

По окончании школы отбыл воинскую повинность, затем выдержал экзамен на аттестат зрелости и в 1904 поступил в Петербургский университет. Школа и солдатчина воспитали Бедного в строго-монархическом, национальном и религиозном духе. Студенческие волнения и события первой революции ошеломили Демьяна, но лишь с началом реакции он понемногу начинает разбираться в происходящем вокруг и проникается революционным настроением. Бедный сблизился с поэтом П. Ф. Якубовичем и через него с редакционной группой журнала «Русское Богатство», т. е. с революционно-демократическими и народническими кругами.

В январе 1909 Д. Б. дебютировал в «Русском Богатстве» стихотворением за подписью Е. Придворова.

В декабре 1910, с основанием легальной большевистской газеты «Звезда», Бедный стал сотрудничать в ней - сперва под своей фамилией, а затем под псевдонимом Демьяна Бедного, сблизился с большевистским авангардом рабочего движения и вступил в большевистскую партию. В 1912 он участвовал в основании газеты «Правда» и деятельно сотрудничал в ней, причем привлек сочувственное внимание В. И. Ленина.

В 1913 Бедный был арестован. В годы империалистской войны Бедный был мобилизован и попал на фронт. Изредка его вещи появлялись в журн. «Современный Мир» и в разных провинциальных изданиях. После Февральской революции Бедный сотрудничает в «Правде» и др. большевистских газетах. После Октябрьской Революции посещает все фронты гражданской войны, выступает на фабриках и заводах. В апреле 1923 Реввоенсовет Республики и ВЦИК наградили Бедного за его революционно-боевые заслуги орденом Красного Знамени.

С января 1925 состоит членом правления Всесоюзной ассоциации пролетарских писателей (ВАПП). Идеология Бедного - идеология крестьянина, перешедшего на точку зрения пролетариата.

Стихи Бедного периода «Русского Богатства» по содержанию и форме - обычные для того времени революционно-демократические стихи. Но участие в большевистской печати, воздействие партийных кругов и рабочего движения превратили Бедного в «большевика поэтического рода оружия» (Троцкий), в пионера пролетарской поэзии. Тематика Бедного охватывает все стороны революционной борьбы пролетариата и крестьянства за последние 15 лет. Необычайное умение быстро и сильно реагировать на общественные события придало произведениям Бедного значение своеобразной художественной летописи революции. Дореволюционные стихи говорят о забастовках, борьбе за рабочую прессу, о событиях думской жизни, быте и нравах предпринимателей, борьбе классов в деревне и т. д. В период Временного правительства Бедный борется с оборончеством, разоблачает войну, пропагандирует власть советов. Красная армия находит в Бедном своего художника-агитатора. Он откликался боевыми призывами на все крупные фронтовые события, бичевал дезертиров и трусов, обращался «к обманутым братьям в белогвардейские окопы». Одновременно отмечал недостатки советского строительства.

Особое место в его творчестве занимает тема: колебания крестьянства в революции (поэмы «Красноармейцы», «Мужики», «Царь Андрон» и др.). Весьма обширно антирелигиозное творчество: в большинстве произведений этого цикла автор говорит об обмане и лицемерии духовенства («Отцы духовные, их помыслы греховные»), в поэме же «Новый завет без изъяна» Бедный идет дальше и путем пародирования евангелия разоблачает его внутренние противоречия. Нэп вызвал Бедного на борьбу как с паническим неприятием нэпа, так и с капитуляцией перед новой буржуазией. Многочисленны также отклики на события внутрипартийной жизни (партдискуссии и т. д.).

Жанры, которыми пользуется Бедный, крайне разнообразны. Преобладают чисто-агитационные стихотворения, часто переходящие в патетическую лирику («В огненном кольце» и др.). Реже встречается лирика интимная («Печаль», «Снежинки»), тоже социально направленная. Прибегает Бедный и к эпосу: хронике («Про землю, про волю, про рабочую долю»), абстрактному сюжетному эпосу («Главная улица») и конкретному сюжетному эпосу («О Митьке бегунце и об его конце», «Клятва Зайнет» и др.). Особенно часто пользуется жанрами фольклора: песней, частушкой, былиной, сказкой, сказом.

В эпоху «Звезды» и «Правды» и империалистской войны основным жанром стала басня, превращенная им в острое орудие политической борьбы (кроме оригинальных басен, Бедный принадлежит перевод басен Эзопа). Разнообразию жанров соответствует и разнообразие стилистических приемов: Бедный пользуется и классическими метрами, и свободным стихом, и приемами фольклора. Характерно для него снижение сюжета и стиля, - прием, тесно связанный с ориентацией на широкую массовую аудиторию. Бедный любит пародировать «высокий стиль» (следует отметить бытовую трактовку евангелия в «Новом завете»). Основной источник технических новшеств стиха - фольклор, образы и ритмы пословиц, прибауток, частушек и т. д.

Популярность Бедного чрезвычайно велика: его произведения разошлись в миллионах экземплярах и имели широкий и действенный отклик в массах. По данным красноармейских библиотек Бедный самый читаемый автор. Некоторые стихи стали популярными народными песнями («Проводы» и др.). Несмотря на сочувственные отзывы печати о первых произведениях Бедного, официальная критика после революции лишь поздно обратилась к изучению его творчества. Начало серьезной критической литературе о Бедном положено лишь в 20-х гг. К. Радеком (1921) и Л. Сосновским (1923). Отдельные произведения неоднократно издавались брошюрами и книжками.

В 1923 изд-во «Крокодил» выпустило «Собрание сочинений» Бедного в одном томе, со статьями К. Еремеева и Л. Войтоловского. ГИЗ выпускает «Собрание сочинений» в 10 томах, под редакцией и с примечаниями Л. Сосновского и Г. Лелевича. Издательством Народов СССР выпущена книжка избранных стихотворений Бедного на нем. яз. в переводе И. Русса. Укр. изд. «Книгоспiлка» выпустило «Новый завет без изъяна» в переводе О. Вараввы. Биографические сведения имеются в брошюре Л. Войтоловского «Демьян Бедный», М., 1925, и в статье К. Еремеева (в однотомном собрании сочинений).

С началом Великой Отечественной войны публикации возобновились, сначала под псевдонимом Д. Боевой, потом к концу войны, под первоначальным псевдонимом. В «военных» стихах и баснях Бедный полностью противоречил своим произведениям, написанным в 1930-х годах, призывал братьев «помянуть старину», утверждал, что верит «в свой народ» и при этом продолжал восхвалять Сталина. Новые «стихи» Демьяна так и остались незамеченными. Не сумел он вернуть и прежнее положение, и расположение вождя.

Последнее критическое партийное постановление, касающееся поэта, вышло уже посмертно: 24 февраля 1952 года были подвергнуты идейному разгрому издания Д. Бедного 1950 и 1951 годы за «грубейшие политические искажения»: в эти издания были включены первоначальные варианты произведений Бедного вместо поздних, политически переработанных. В 1956 году Демьян Бедный был посмертно восстановлен в КПСС.

Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Семьдесят лет назад, 25 мая 1945 года, умер первый советский писатель-орденоносец Демьян Бедный. Он быстро прошел путь из низов - крестьян - до «классика пролетарской поэзии». Бедный долгие годы жил в Кремле, его книги издавались большими тиражами. Он умер, оставив о себе весьма неоднозначную память, особенно в среде творческой интеллигенции, частью которой, по сути, он сам так и не стал.

Бастард великого князя

Ефим Алексеевич Придворов (1883-1945) - так на самом деле звали Демьяна Бедного - смолоду искал правду-матку и шел на огонь просвещения. Шел, пытаясь утвердить свое литературное дарование. Крестьянский сын, он стал не только одним из первых поэтов Советской России, но и наиболее темпераментным из многих ниспровергателей старой культуры.

Крестьянин села Губовки Александровского уезда Херсонской губернии, до семи лет Ефим жил в Елисаветграде (ныне Кировоград), где его отец служил церковным сторожем. Позже довелось ему хлебнуть крестьянской доли и в деревне - вместе с «удивительно душевным стариком» дедом Софроном и ненавистной матерью. Отношения в этом треугольнике - раздолье для любителей психоанализа. «Мать держала меня в черном теле и била смертным боем. Под конец я стал помышлять о бегстве из дому и упивался церковно-монашеской книгой "Путь ко спасению"», - вспоминал поэт.

В этом коротком мемуаре все интересно - и озлобленность нелюбимого сына, и признание в увлечении религиозной литературой. Последнее скоро прошло: атеистический марксизм оказался для юного Ефима Придворова по-настоящему революционным учением, ради которого стоило отречься и от прошлого, и от всего самого заветного, что в нем было, кроме, наверное, любви к простонародью, к «деду Софрону». Ефим попал в школу военных фельдшеров в Киеве, и модный тогда марксизм хорошо лег на мальчишеское недовольство армейской дисциплиной и другими проявлениями самовластия.

Впрочем, в те годы будущий Демьян сохранял благонамеренность. Сам великий князь Константин Константинович (поэт и куратор военно-учебных заведений) позволил способному юноше экстерном сдать гимназические экзамены для поступления на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Кстати, позже Бедный поддерживал слух, что «придворную» фамилию дал ему великий князь… как своему бастарду.

В университете Ефим Придворов окончательно пришел к марксизму. В ту пору он сочинял стихи в некрасовском гражданственном ключе.

Но с годами убеждения становились все радикальнее. В 1911-м он уже печатался в большевистской «Звезде», и первое же стихотворение так полюбилось левой молодежи, что его название - «О Демьяне Бедном, мужике вредном» - дало поэту литературное имя, псевдоним, под которым ему суждено было стать знаменитым. Псевдоним, что и говорить, удачный: запоминается с ходу и вызывает правильные ассоциации. Для «Звезды», «Невской звезды», «Правды» этот искренний, едкий автор из народа был находкой. А в 1914-м в остроумной поэтической газетной поденщине мелькнуло поразительное четверостишие:

На фабрике - отрава,
На улице - расправа.
И там свинец и тут свинец…
Один конец!

И здесь дело не только в том, что автор ловко связал гибель рабочего завода «Вулкан», которого на демонстрации застрелил городовой, с фабричными отравлениями свинцом. В лаконичном тексте есть поэтическое вещество, выделяющее его из прочей стихотворной публицистики. К чести Демьяна, спустя много лет, на встрече с молодыми писателями в 1931-м эту давнюю миниатюру он признал одной из своих удач.

Воюя с цензурой, поэт сочинял «Басни Эзопа» и цикл про купца Дерунова: из-под его пера чуть ли не в ежедневном режиме выходили рифмованные шпильки в адрес самодержавия и гимны рабоче-крестьянской партии. Владимир Ульянов (Ленин) из своего «далека» призывал товарищей пестовать талант Демьяна. Иосиф Сталин, в 1912-м руководивший партийной прессой, с ним соглашался. И всю жизнь поэт гордился тем, что сотрудничал с вождями задолго до Октября.

Чтоб я не бил по дичи мелкой,
А бил по зубрам бы, бродившим по лесам,
И по свирепым царским псам,
Моею басенной пристрелкой
Руководил нередко Ленин сам.
Он - издали, а Сталин - был он рядом,
Когда ковалась им и «Правда» и «Звезда».
Когда, окинувши твердыни вражьи взглядом,
Он мне указывал: «Не худо б вот сюда
Ударить басенным снарядом!»

«В Красной армии штыки…»

В годы Гражданской войны Демьян Бедный пережил высочайший взлет популярности. Его дарование было отменно приспособлено к работе в режиме цейтнота: «Читай, белогвардейский стан, посланье Бедного Демьяна!»

Самая виртуозная из агиток тех лет называлась «Манифест барона фон Врангеля» - реприза на репризе. Конечно же, к реальному Петру Врангелю, без акцента говорившему по-русски и в Первую мировую получившему ордена за сражения с немцами, все это не имело никакого отношения, но таков уж жанр недружеского шаржа. Поэт приплел сюда все, что мог, изобразив генерала русской армии «Вильгельма-кайзера слугой». Что ж, после войны антигерманские настроения были еще сильны - на них и решил сыграть Демьян.

Не исключено, что это лучший образец русской макаронической поэзии (род шуточных стихов, характеризующихся смешением «французского с нижегородским»): если только Иван Мятлев да Алексей Константинович Толстой столь же остроумно и обильно вводили в русский рифмованный текст иностранные словечки. А фраза «Мы будем посмотреть» и вовсе стала крылатой.

Определенно, в белом стане равного по задору и мастерству поэта-сатирика не нашлось! Бедный в Гражданскую переиграл всех маститых королей журналистики Серебряного века. И побеждал он, как видим, не только «идущим за читателем, а не впереди него» частушечным демократизмом: от «баронской штучки» не отказались бы ни Некрасов, ни Минаев, ни Курочкин. Тогда же, в 1920-м, родилось, пожалуй, лучшее лирическое стихотворение боевого запевалы рабочего класса - «Печаль».

Но - полустанок захолустный...
Гадалки эти... ложь и тьма...
Красноармеец этот грустный
Все у меня нейдет с ума! Сквозь тучи солнце светит скудно,
Уходит лес в глухую даль.
И так на этот раз мне трудно
Укрыть от всех мою печаль!

1 ноября 1919-го за несколько часов Демьян написал фронтовую песню «Танька-Ванька». Тогда говорили: «Танки - последняя ставка Юденича». Командиры опасались, что бойцы дрогнут, увидев стальных монстров. А тут появилась немного скабрезная, но складная песня, над которой хохотали красноармейцы.

Танька - ценный приз для смелых,
Трусу - пугало она.
Стоит таньку взять у белых -
Белым сразу грош цена .

Панику как рукой сняло. Неудивительно, что партия ценила изобретательного и преданного делу агитатора. Он умел перехватить довод противника, процитировать его и вывернуть наизнанку для пользы дела. Почти в каждом стихотворении поэт призывал к расправам над врагами: «В брюхо толстое штыком!»

Приверженность самым простым фольклорным формам заставляла Демьяна Бедного спорить и с модернистами всех направлений, и с «академиками». Он осознанно взял на вооружение частушку и скороговорку: здесь и простецкое обаяние, и несомненный козырь массовой доступности.

Это не легенда: его агитки действительно воодушевляли идейных красноармейцев и превращали колеблющихся крестьян в сочувствующих. Много верст Гражданской войны он отмахал на телеге и бронепоезде, а бывало, что метко бил по далеким фронтовым «танкам-танькам» и из Петрограда и Москвы. В любом случае орден Красного Знамени был Бедным вполне заслужен: боевой орден - за боевые стихи.

Придворный поэт

Когда советский строй утвердился, Демьяна осыпали почестями. Он - в полном соответствии с настоящей фамилией - стал придворным поэтом. Жил в Кремле, ежедневно пожимал руки вождям. В первое советское десятилетие общий тираж его книг превысил два миллиона, а ведь были еще и листовки. По меркам 1920–1930-х - колоссальный размах.

Бывший бунтарь принадлежал теперь к официозу, и не по таланту громкая слава, честно сказать, была двусмысленной. Сергей Есенин любил называть «коллегу» Ефимом Лакеевичем Придворовым. Впрочем, это не мешало Демьяну находиться в эпицентре исторических событий. Например, по свидетельству тогдашнего коменданта Кремля, матроса Балтфлота Павла Малькова, пролетарский поэт был единственным, за исключением нескольких латышских стрелков, человеком, видевшим расстрел Фанни Каплан 3 сентября 1918 года.

«К моему неудовольствию, я застал здесь Демьяна Бедного, прибежавшего на шум моторов. Квартира Демьяна находилась как раз над Автоброневым отрядом, и по лестнице черного хода, о котором я забыл, он спустился прямо во двор. Увидя меня вместе с Каплан, Демьян сразу понял, в чем дело, нервно закусил губу и молча отступил на шаг. Однако уходить он не собирался. Ну что же! Пусть будет свидетелем!

К машине! – подал я отрывистую команду, указав на стоящий в тупике автомобиль. Судорожно передернув плечами, Фанни Каплан сделала один шаг, другой… Я поднял пистолет...»

Когда тело расстрелянной облили бензином и подожгли, поэт не выдержал, потерял сознание.

«Он подходил с насмешкой к алтарю…»

С первых дней Октября революционный поэт вел пропаганду не только по актуальным вопросам Гражданской войны. Он атаковал святыни старого мира, и прежде всего православие. Демьян то и дело выставлял карикатурные образы священников («У батюшки Ипата водилися деньжата…»), но этого ему было мало.

Бедный даже Пушкина взял в союзники в своем стихотворном Предисловии к «Гавриилиаде», недвусмысленно заявив о великом поэте: «Он подходил с насмешкой к алтарю…» Столь воинствующий безбожник Демьян - лучше не придумать для богоборческой агитации, ведь не иноверец, не инородец, а пролетарий крестьянского происхождения, несомненный представитель большинства.

Сначала - книжка стихов «Отцы духовные, их помыслы греховные», бесконечные рифмованные фельетоны против «церковного дурмана», а позже - ернический «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна», в котором Бедный попытался частушкой переосмыслить Писание.

Эти попытки вызывали оторопь даже на фоне истерической антирелигиозной пропаганды Емельяна Ярославского. Казалось, в Демьяна вселился бес: с таким остервенением он плевал и в без того уже поверженные иконы.

В главном булгаковском романе именно его черты угадываются в образах Михаила Александровича Берлиоза и Ивана Бездомного. И что правда, то правда: Бедный с великой силой тщеславия страстно желал остаться в истории богоборцем номер один. Для этого он зарифмовал сюжеты Писания, прилежно опуская стиль до «телесного низа». Получился абсурдный рассказ про алкоголиков, мошенников и волокит с библейскими именами… У Демьяна находились благодарные читатели, принимавшие этот океан ерничества, но «Завет без изъяна» стеснялись переиздавать даже в годы новых антирелигиозных кампаний.

В похабной поэме Бедный апеллирует к известному антицерковному сюжету евангелия от Иуды. Эпатажная идея реабилитации «первого борца с христианским мракобесием» тогда витала в воздухе. Собственно, уже в декадентской традиции начала ХХ века проявился интерес к неоднозначной фигуре падшего апостола (вспомним повесть Леонида Андреева «Иуда Искариот»). А уж когда на улицах во весь голос запели «Мы на небо залезем, разгоним всех богов…», соблазн возвеличивания Иуды было никак не обойти. К счастью, вожди революции оказались не столь радикальны (получив власть, любой политик невольно начинает курсировать к центру) и в ленинском «плане монументальной пропаганды» не нашлось места для памятника Иуде.

Рутина «литературно-агитационной работы» (так не без кокетства, но и с коммунарской гордостью определял свое творчество сам Демьян) порождала настолько шершавую газетную поэзию, что иной раз автора можно было заподозрить в сознательной самопародии. Впрочем, сатирики и пародисты обыкновенно не видят собственных изъянов - и Бедный вполне самодовольно откликался в рифме на злободневные события политической жизни.

Поэт создал тома зарифмованных политинформаций, хоть они день ото дня и устаревали. Власти помнили, сколь эффективным агитатором Демьян был в Гражданскую, и его статус в 1920-е и в начале 1930-х оставался высоким. Он явился настоящей звездой «Правды» - главной газеты «всего мирового пролетариата», писал широко пропагандируемые поэтические послания съездам партии. Его много издавали, прославляли - как-никак влиятельная фигура.

В то же время над псевдонимом Бедный в народе уже посмеивались, пересказывая анекдоты о барских замашках рабоче-крестьянского поэта, собравшего в революционной суматохе и нэповском угаре бесценную библиотеку. Но наверху бытовые пристрастия небедного Бедного терпели.

«В хвосте у культурных Америк, Европ…»

Проблемы начались из-за другого. Мизантропическое отношение к русскому народу, его истории, характеру и обычаям, то и дело проявлявшееся в стихах Демьяна, вызвало вдруг негодование патриотически настроенных деятелей ВКП(б). В 1930-м три его стихотворных фельетона - «Слезай с печки», «Перерва» и «Без пощады» - дали старт суровой политической дискуссии. Еще бы, поэт не пожалел уничижительных красок, бичуя «родовые травмы» нашей истории.

Рассейская старая горе-культура -
Дура,
Федура.
Страна неоглядно-великая,
Разоренная, рабски-ленивая, дикая,
В хвосте у культурных Америк, Европ,
Гроб!
Рабский труд - и грабительское дармоедство,
Лень была для народа защитное средство…

Рапповцы, и прежде всего неистовый ревнитель революционного искусства Леопольд Авербах, встретили эти публикации с восторгом. «Первый и неутомимый ударник - поэт пролетариата Демьян Бедный - подает свой мощный голос, клич пламенного сердца, - писали о них тогда. - Демьян Бедный воплотил призывы партии в поэтические образы». Авербах вообще призывал к «повсеместному одемьяниванию советской литературы»…

И вдруг в декабре 1930-го ЦК ВКП(б) принял постановление, осуждающее демьяновы фельетоны. Поначалу резолюцию связывали с именем Вячеслава Молотова, и Бедный решился принять бой: отправил полемическое письмо Иосифу Сталину. Но очень быстро получил отрезвляющий ответ:

«Когда ЦК оказался вынужденным подвергнуть критике Ваши ошибки, Вы вдруг зафыркали и стали кричать о "петле". На каком основании? Может быть, ЦК не имеет права критиковать Ваши ошибки? Может быть, решение ЦК не обязательно для Вас? Может быть, Ваши стихотворения выше всякой критики? Не находите ли, что Вы заразились некоторой неприятной болезнью, называемой "зазнайством"? Побольше скромности, т. Демьян...

Революционные рабочие всех стран единодушно рукоплещут советскому рабочему классу и, прежде всего, русскому рабочему классу, авангарду советских рабочих, как признанному своему вождю, проводящему самую революционную и самую активную политику, какую когда-либо мечтали проводить пролетарии других стран. Руководители революционных рабочих всех стран с жадностью изучают поучительнейшую историю рабочего класса России, его прошлое, прошлое России, зная, что кроме России реакционной существовала еще Россия революционная, Россия Радищевых и Чернышевских, Желябовых и Ульяновых, Халтуриных и Алексеевых. Все это вселяет (не может не вселять!) в сердца русских рабочих чувство революционной национальной гордости, способное двигать горами, способное творить чудеса.

А Вы? Вместо того, чтобы осмыслить этот величайший в истории революции процесс и подняться на высоту задач певца передового пролетариата, ушли куда-то в лощину и, запутавшись между скучнейшими цитатами из сочинений Карамзина и не менее скучными изречениями из "Домостроя", стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения, что нынешняя Россия представляет сплошную "Перерву", что "лень" и стремление "сидеть на печке" является чуть ли не национальной чертой русских вообще, а значит и - русских рабочих, которые, проделав Октябрьскую революцию, конечно, не перестали быть русскими. И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата».

Уже в феврале 1931-го Бедный каялся, выступая перед молодыми писателями: «У меня по линии сатирического нажима на дооктябрьское "былое" были свои "прорухи"»…

После 1930 года Демьян много и зло писал о Троцком и троцкистах (начал еще в 1925-м: «Троцкий - скорей помещайте портрет в "Огоньке". Усладите всех его лицезрением! Троцкий гарцует на старом коньке, Блистая измятым оперением…»), но левацкий уклон нет-нет да и проскальзывал. Новый конфуз вышел пуще прежнего, и его последствия для всей советской культуры оказались колоссальными.

Старый скандал уже почти забылся, как вдруг кто-то подтолкнул поэта придумать фарс о Крещении Руси, да еще и окарикатурить былинных богатырей… Комическую оперу «Богатыри» по либретто Бедного поставил в московском Камерном театре Александр Таиров. Левые критики были в восторге. И многие из них сгинули в дни ближайших чисток...

Молотов же ушел со спектакля в возмущении. В итоге постановление ЦК о запрете пьесы «Богатыри» Демьяна Бедного от 14 ноября 1936 года положило начало масштабной кампании по восстановлению старых устоев культуры и «освоению классического наследия». Там, в частности, отмечалось, что Крещение Руси было прогрессивным явлением и что советский патриотизм несовместим с издевками над родной историей.

«Борись или умирай»

За «Богатырей» через год-другой Демьяна - члена партии с 1912-го - исключили из ВКП(б) и Союза писателей СССР. Удивительный факт: из партии выгнали, по существу, за непочтительное отношение к Крещению Руси! «Меня преследуют потому, что на мне ореол Октябрьской революции», - говаривал поэт в кругу близких, и эти слова в распечатанной «прослушке» доставили к сталинскому столу...

Еще осенью 1933-го Осип Мандельштам создал знаменитое «Мы живем, под собою не чуя страны» - стихотворение про «кремлевского горца»: «Его толстые пальцы, как черви, жирны…»

Ходил слушок, что это Бедный порой жаловался: Сталин берет у него редкие книги, а потом возвращает с жирными пятнами на страницах. Вряд ли «горцу» надо было выяснять, откуда Мандельштам узнал про «жирные пальцы», но в июле 1938 года имени Демьяна Бедного вдруг как будто не стало: прославленный псевдоним исчез с газетных страниц. Разумеется, прервали работу над собранием сочинений пролетарского классика. Он готовился к худшему - и одновременно пытался приспособиться к новой идеологии.

Демьян сочинил надрывный памфлет против «адского» фашизма, назвав его «Борись или умирай», но Сталин язвительно бросил: «Новоявленному Данте, т. е. Конраду, то бишь... Демьяну Бедному. Басня или поэма "Борись или умирай", по-моему, художественно-посредственная штука. Как критика фашизма, она бледна и неоригинальна. Как критика советского строя (не шутите!), она глупа, хотя и прозрачна. Так как у нас (у советских людей) литературного хлама и так не мало, то едва ли стоит умножать залежи такого рода литературы еще одной басней, так сказать... Я, конечно, понимаю, что я обязан извиниться перед Демьяном-Данте за вынужденную откровенность. С почтением. И. Сталин».

Демьяна Бедного гнали поганой метлой, а в чести теперь были поэты, напоминавшие белопогонников. Владимир Луговской написал отчетливо «старорежимные» строки: «Вставайте, люди русские, на смертный бой, на грозный бой!» - и вкупе с музыкой Сергея Прокофьева и кинематографическим мастерством Сергея Эйзенштейна (фильм «Александр Невский») они стали ключевыми в предвоенной героике. Быстрый высокий взлет молодого поэта Константина Симонова с традицией воинской славы был связан еще крепче.

Демьяна окончательно отлучили от Кремля, причем не только в переносном, но и в прямом смысле. Опального, его заставили переехать в квартиру на Рождественском бульваре. Он был вынужден распродавать реликвии из той самой своей библиотеки. Поэт пытался вернуться в литературный процесс, но не получалось. Фантазия работала вроде бы неплохо, он даже придумал образ двуединого, по индийскому образцу, божества «Ленин-Сталин», которое и воспевал - взахлеб, суетливо. Но дальше порога его не пускали. А характер у него был крепкий: в 1939-м, на пике опалы, Бедный женился на актрисе Лидии Назаровой - Дездемоне из Малого театра. У них родилась дочь. Между тем пули проходили близко: Демьян в свое время сотрудничал со многими «врагами народа». С ним вполне могли поступить как с Фанни Каплан.

Хорошо ее курнуть...
Бей проклятого фашиста,
Не давай ему вздохнуть!

В самые трудные дни Великой Отечественной он написал: «Я верю в свой народ несокрушимою тысячелетней верой». Главные публикации военных лет прошли в «Известиях» под псевдонимом Д. Боевой с рисунками Бориса Ефимова. Поэт возвращался, его стихи появлялись на афишных тумбах - в качестве подписей к плакатам. Он любил призывы:

Слушай, дядя Ферапонт:
Шлите валенки на фронт!
Шлите срочно, дружно!
Это - то, что нужно!

Ферапонт здесь упомянут не только рифмы ради: колхозник Ферапонт Головатый в то время внес 100 тысяч рублей в фонд Красной армии. Цепкий глаз журналиста не мог не ухватить этого факта.

Перевоспитанный партийной критикой, теперь Придворов-Бедный-Боевой воспевал преемственность героической истории страны с победой на Куликовом поле и восклицал: «Помянем, братья, старину!» Он прославлял Русь:

Где слово русских прозвучало,
Воспрянул друг, и враг поник!

Вот уже и в «Правде» начали появляться новые стихи, подписанные привычным литературным именем Демьян Бедный: разрешили! Вместе с другими поэтами он еще успел пропеть славу Победе. И умер через две недели, 25 мая 1945 года, опубликовав последнее стихотворение в газете «Социалистическое земледелие».

По не вполне достоверной легенде, в роковой день его не пустили в президиум некоего торжественного заседания. Злой гений Бедного - Вячеслав Молотов - будто бы прервал движение поэта к креслу вопросом-окриком: «Куда?!» По другой версии, его сердце остановилось в санатории «Барвиха» за обедом, где рядом с ним за столом сидели актеры Москвин и Тарханов.

Как бы то ни было, на следующий день все газеты СССР сообщили о смерти «талантливого русского поэта-баснописца Демьяна Бедного, боевое слово которого с честью служило делу социалистической революции». Он не дожил до Парада Победы, хотя в одном из последних стихотворений говорил о «победоносных знаменах на Красной площади». Книги Демьяна снова выходили в лучших издательствах, в том числе в престижной серии «Библиотека поэта». Но в партии его восстановили только в 1956 году по требованию Хрущева как «жертву культа личности». Выяснилось, что Бедный был любимым поэтом нового первого секретаря ЦК КПСС.

Вот, братцы, сказочка про одного царя.

По правде говоря,

Мне сказки про царей изрядно надоели,

Но как же быть-то в самом деле?

Обычай сказочный нас с вами постарей.

Выходит: люди без царей

Жить раньше вовсе не умели.

Нередко царь иной чинил такой грабеж

И измывался так над бедным черным людом,

Что становилося народу невтерпеж

И делал он царя такого - черту блюдом.

Но так как всякий царь всегда защитник чей? -

Известно - богачей,

То в случаях таких все богачи согласно

Вопили в ужасе, подняв переполох,

Что, как-де царь ни плох,

Но вовсе без царя беда как быть опасно,

Что царству надобен порядок, то да се...

Глядь, не успел еще народ в суть дела вникнуть,

Как уж ему нельзя и пикнуть.

Пропало все!

В порфире царской и в короне

Вновь чучело сидит какое-то на троне.

Сегодня - чучело, а через день - злодей.

Да, вот как, милые. Посмотришь на людей

И затоскуешь так, что утопиться впору:

Однакож я того, охоч до разговору:

Болтаю языком,

Мудрю тут, в руки взяв указку,

И позабыл про сказку,

Про сказку о царе - не все ль равно, каком? -

Как повстречался он однажды с мужиком.

А только что мужик не рад был этой встрече:

Был он к царю силком

Приведен издалече.

"М-да... Стань-ко, милый, тут...

Как, бишь, тебя зовут...

Вот дело, брат, какое..."

Глаз на глаз с мужиком оставшися в покое,

Промолвил царь, уписывая щи:

"Ужотко не взыщи

На добром слове,

А петля для тебя давно, брат, наготове.

Слух про тебя идет, считай, который год,

Что ты мутишь честной народ,

Морокой разною морочишь

И царству нашему лихой конец пророчишь...

Постой... про что, бишь, я с тобою говорю?

Чегой-то голова как будто бы кружится..."

И стало тут мерещиться царю:

От жирных жарких щей пар по столу ложится

И вьется вверх... И там, у потолка,

Уже не пар, а облака...

Из облаков тех на пол

Вдруг мелкий дождь закапал,

Потом - как зашумит да как польет... беда!

Царь глазом не мигнул, как стол со всей едою

Бог весть куда

Снесло водою.

"Конец! Пропали мы с тобою!.."

Царь в страхе и в тоске взглянул на мужика.

А мужику хоть что: "Бог миловал пока.

Гляди, какую нам послал господь находку.

Садись-ка в эту лодку...

Жаль, сломано весло..."

Уселись любо-мило.

Тут лодку ветром подхватило

И понесло.

Носилась лодочка на воле

Дня три, коли не боле.

Для мужика - живот потуже подвязать

Да по три дня не есть - в обычай, так сказать, -

И наш мужик бровей не хмурил:

Когда не спал, то балагурил.

Такой чудак!

Совсем не так

Сказался голод на соседе:

И наяву и забываясь сном,

Царь бредил об одном:

О недоеденном в последний раз обеде.

А дождь все лил да лил, сегодня, как вчера, -

И лодку все несло теченьем.

Но вот настал конец мученьям:

На пятый, что ли, день с утра

Установилася погодка -

В тумане голубом зазеленел лесок.

По малом времени с разгону врылась лодка

В береговой песок.

Тут, выйдя на берег и помолившись богу,

Царь с мужиком пустились в путь-дорогу.

Шли, шли да шли.

Усталые, в пыли,

Прибились к деревушке.

Но в первой же избушке

Нерадостную им пришлось услышать весть:

Во всей деревне им никто не даст поесть.

То ж, дескать, самое и в деревнях соседних.

Такой-де мужики дождалися поры:

Пообнищали все дворы,

Давно уж в закромах нет выскребков последних.

Голодный царь, кляня судьбу,

Шел из избы в избу,

Не верил сам тому, что видел:

"За что так бог людей обидел?

Несчастье с этаким житьем -

Век вековать в лихом мытарстве!

Хотел бы знать я, в чьем таком проклятом царстве

Нам подыхать с тобой приходится вдвоем?"

"Аль ты еще не сметил? -

Мужик царю ответил. -

В твоем, отец! В твоем!"

"Что врешь ты, хам? За эти речи...

Вот где твой истинный-то нрав...

Да я... - Тут, голову втянувши глубже в плечи,

Царь проворчал: - Я... что ж.... возможно, ты и прав...

Но все ж я есть хочу... Терпенья больше нету...

Попробую зайти еще в избушку эту!"

Зашел - и в тот же миг оттудова стрелой

С огромным хлебом под полой.

А за царем старуха следом

Со старым дедом.

"Держи! Лови его! - кричат. -

Последний хлеб украл! Хранили для внучат!"

Царь, что есть мочи, без оглядки

Мчал огородом, через грядки,

Домчался быстро до реки.

Глядит: на берегу толпятся мужики,

Склонившися над мертвым телом.

А тело-то - без головы.

Стал царь как вкопанный: "Я... вы... я, братцы... вы..."

"Чего тут выкаешь? Ты за каким тут делом?"

"Гляди! Откелева такой?"

"Фома, пощупай-ка рукой,

Что он запрятал там под полу?"

"Ой, батюшки, находка какова:

Вить под полою... голова!"

"Да что ты? Мертвая?!" - "Ну, так и есть, гляди-ко!"

"В крови весь чуб!"

"Я... братцы... хлебец тут..." Царь озирался дико.

"Молчи! Убивец! Душегуб!"

"Чего нам с подлым этим гадом

Тут канителиться-то зря?

Веревка есть, осина рядом..."

К осине мужики приволокли царя.

"Ну, ирод, кайся!"

"Да не брыкайся!"

"Сунь в петлю-то башку!" - "Теперича тащи!"

"На добром слове не взыщи:

За подлые дела виси тут под откосом!"

Рванулся в петле царь... и угораздил носом -

Во что? - да прямо в щи,

Что на столе пред ним стояли!

"Фу!.. фу!.. - очнувшися кой-как от забытья,

Зафыркал царь. - Где ж это я?

Да вправду - это я ли?"

Дивуясь, царь вокруг глядел:

В покое у себя сидит он, как сидел.

Дымятся щи пред ним... Вот каша разопрела...

Вот ложка та, которою он ел:

Она еще как след обсохнуть не успела...

И тот же мужичок стоит перед столом:

"Бью, государь, тебе челом!.."

"От твоего от челобитья

Спокойно не смогу теперь ни есть, ни пить я! -

Сурово молвил царь, почуявши в груди

Жуть превеликую и тяжкое смятенье.

Не знаю, кто ты! Явь, лихое ль привиденье?

Но... слышь, уйди отсель, - покуда жив! Уйди!"

Когда народ восстал, наш бывший царь, наверно,

Средь преданных ему персон

С надеждою скулил: "Да так ли дело скверно?

Да, может, это - черный сон?"

Чтоб царский черный сон стал нашей светлой явью,

Друзья, нам должно всем идти - и мы пойдем -

Одним путем!

И этот путь - к народоправью!

https://allpoetry.ru/stih/moroka/bednyi

1. Из фельдшера в литераторы
2. Свободолюбивые стихи
3. Певец пролетарской революции
4. Интересные факты

Д емьян Бедный быстро завоевал авторитет в большевистских кругах и получил неофициальное звание классика пролетарской поэзии. С приходом партии к власти книги поэта стали издавать внушительными тиражами, а сам литератор переехал в Большой Кремлевский дворец. Бедный стал первым советским писателем - обладателем ордена Красного Знамени. Однако в конце жизни он столкнулся с жесткой критикой, его произведения перестали печатать, а имя вычеркнули из рядов советских поэтов.

Из фельдшера в литераторы

Ефим Придворов - будущий поэт Демьян Бедный - родился 13 апреля 1883 года в деревне Губовка Херсонской губернии. Когда ему было три года, отец забрал его в Елисаветград, где работал сторожем при церковном училище. Они жили вдвоем в подвальной комнате на скромное жалованье отца. Мать лишь изредка навещала сына, но мальчика эти визиты мало радовали: «Мать с нами жила редкими временами, и чем эти времена случались реже, тем это для меня было приятнее, потому что обращение со мной со стороны матери было на редкость зверское» .

В духовном училище отец прослужил несколько лет, но в 1890 году лишился работы. Семилетнему Ефиму Придворову пришлось переехать к матери и деду в Губовку. Мать мало заботилась о сыне. Мальчик сравнивал эти годы с каторгой: «Если я остался жильцом на этом свете, она [мать] менее всего в этом повинна. Держала она меня в черном теле и била смертным боем» . Дед же, «удивительно душевный старик», сочувственно относился к внуку и жалел его. Он любил рассказывать ему об аракчеевщине в деревне и барских наказаниях. Эти суровые воспоминания деда надолго запомнились Ефиму Придворову, а позже легли в основу его стихотворений.

О многом мне поведал дед.
Суровы были и несложны
Его рассказы и ясны,
И были после них тревожны
Мои младенческие сны.

В Губовке Придворов поступил в сельскую школу. Больше всего его увлекало чтение. Он выучил наизусть сказку Петра Ершова «Конек-горбунок» и не расставался с романом «Разбойник Чуркин» Николая Пастухова. Еще школьником он начал подрабатывать: сочинял прошения как сельский писарь, читал псалтырь по усопшим и выполнял разные поручения. Большую часть заработка забирала мать, остальное он тратил на книги. Придворов закончил четыре класса школы с похвальным листом.

Осенью 1896 года Ефим Придворов поступил в военно-фельдшерскую школу в Киеве в качестве «казеннокоштного» воспитанника: учился он за государственный счет. Оставив нелюбимую мать, он с жадностью приступил к учебе.

Когда мне предлагают написать об «ужасах» военного воспитания в военно-фельдшерской школе, то мне становится просто неловко. Какие там ужасы, когда я в школе впервые почувствовал себя на свободе. Высокие белые стены, паркетные полы, ежедневно горячие обеды - да мне такое и во сне не снилось никогда. Я был на десятом небе от блаженства.

Здесь он впервые написал стихи. Патриотические строки были посвящены императору Николаю II и его миротворческому выступлению 1899 года, на котором монарх говорил о необходимости разоружения.

В 1900 году Ефим Придворов окончил школу и отправился на военную службу в Елисаветград. Работа в лазарете была нетрудной, но тяготила юношу: его все больше увлекала поэзия. В 1901 году он написал два стихотворения - «Ответ издалека» и «Лебеди», и опубликовал их в петербургском «Сборнике русских поэтов и поэтесс». Все четыре года в армии он продолжал учиться сам, чтобы получить аттестат зрелости - так он мог попасть в высшее учебное заведение.

В 1904 году Придворов экстерном сдал экзамен за полный курс мужской классической гимназии и поступил в Петербургский императорский университет. Однако юноша выбрал не медицинский факультет, а историко-филологический: он видел свое призвание в гуманитарных науках. Подрабатывал на жизнь Придворов частными уроками.

В 1905 году страну охватила волна крестьянский восстаний. После восьми лет военного воспитания революционные настроения пугали Ефима Придворова: он сторонился студенческих беспорядков и стремился сосредоточиться на учебе. Однако оградить себя от духа революции Придворов не смог - он стал задумываться над справедливостью существующего строя, а трагический исход революции и полицейский террор 1907–1909 годов показали жестокость правящей власти. Придворов перешел на сторону бунтующих.

В стихотворении 1908 года «Письмо из деревни» он называет себя «природным мужиком» и рассказывает о крестьянских бедах, о смерти родных, о всеобщем разорении и нужде. В стихотворении «Не примирился - нет!..» он сокрушается, что ему не хватает смелости присоединиться к освободительному движению. А в сочинении «Песнь моя в плену...» - терзается, что не может опубликовать свои стихи. Придворов прислал произведения в журнал «Русское богатство». Эти сочинения не напечатали, но зато студент-филолог попал в литературную среду столицы, стал посещать заседания Литературного общества. Наконец, в 1909–1910 годах четыре стихотворения Придворова появились на страницах «Русского богатства».

Свободолюбивые стихи

В 1910 году Ефим Придворов познакомился с большевиком Владимиром Бонч-Бруевичем, редактором сборника «Избранные произведения русской поэзии». Поначалу молодой поэт просто присылал ему свои стихи, ища поддержки своему творчеству. Убедившись в том, что Придворов искренне сочувствует революционным идеям, Бонч-Бруевич ввел студента в круг своих постоянных гостей-большевиков. В квартире редактора планировали действия партии в Думе, обсуждали литературные проекты и новые издания. Постепенно студент втянулся в дела большевистской партии, стал лучше разбираться в общественной жизни и существующих проблемах.

В 1911 году он опубликовал в социал-демократической газете «Звезда» несколько своих произведений: «Сонет», «Праздник», «Сыпок» (первоначальное названное «Memento!»). Также в свет вышло стихотворение «О Демьяне Бедном, мужике вредном» о борце за права крестьян. Прототипом персонажа стал дядя поэта, Демьян Придворов, по прозвищу Бедный. В родном селе его знали как атеиста и критика власти.

Резко политические стихотворения Придворова нравились большевикам. Поэта сделали сотрудником редакции газеты «Звезда». Специально для издания литератор начал писать стихи на злободневные темы: об обмане народа на выборах в Думу, о лицемерной буржуазной прессе, о продажных царских министрах. Помимо новых произведений, на страницах стали появляться стихотворения, накопившиеся за годы вынужденного молчания: «Не стало пламенных бойцов...», «Бывает час...», «Тщетно рвется мысль...», «Молчи!». Все эти сочинения могли навлечь гнев властей, поэтому подписывать их поэт решил псевдонимом Демьян Бедный. Так он подписал свою первую басню «Кукушка», которая вышла в 1912 году.

Как только появились первые стихотворения, а потом басни Демьяна Бедного в нашей «Звезде», от Владимира Ильича [Ленина] пришло к нам в редакцию письмо, в котором он запрашивал, кто такой Демьян Бедный, обращал наше внимание на этого молодого даровитого поэта и советовал нам как можно ближе привлечь его в нашу среду, к нам в газету. Он характеризовал его произведения как весьма остроумные, прекрасно написанные, меткие, бьющие в цель. И с тех пор он неизменно относился самым внимательным образом к творчеству Демьяна Бедного.

Владимир Бонч-Бруевич

К 1912 году репрессии властей против «Звезды» усилились: номера изымали из продажи, некоторые материалы облагали штрафами, редакторов сажали в тюрьмы. Работать в пролетарской газете стало опасно, к тому же эти труды почти не приносили денег. «Измытарился. Дьявольски тяжелая роль - быть литературным пролетарием», - вспоминал Бедный. Несмотря на постоянную угрозу ареста, в 1912 году поэт вступил в партию.

В 1913 году Демьян Бедный выпустил свою первую книгу - «Басни». Критики встретили издание радушно, хотя и усомнились в удачном выборе жанра. Рецензент Владимир Кранихфельд написал в «Современном мире»: «Того значения, какое басня имела в доброе старое время, она уже не возвратит себе. Для этого слишком разнообразны формы, которые имеет в своем распоряжении современная литература» . Но Демьяна Бедного интересовали подобные «устаревшие» жанры: вскоре он взялся за сказки и написал «Диво дивное», «Пирог да блин», «Сказки», «Куры».

Певец пролетарской революции

Однако не все отзывались о творчестве Демьяна Бедного благосклонно. Некоторые литераторы были против засилья «демьянов бедных». А теоретик имажинизма Вадим Шершеневич писал, что пролетарские поэты, подобные Демьяну Бедному, «не несут никаких завоеваний ни в области формы, ни в области идеологии». Даже большевикам не всегда нравились сочинения Бедного. Писатель сам признавался, что иногда брал темы «с маху» и «хватал сгоряча мимо слов Ильича».

Опала на Демьяна Бедного. Смерть поэта

После смерти Владимира Ленина в партии началась борьба за главенствующее место в ней. В этом противостоянии Демьян Бедный поддержал Иосифа Сталина. Это помогло поэту остаться на литературной передовой. В этот период он писал стихи на острые политические темы: о победе Советской армии над китайскими милитаристами, строительстве колхозов, антирелигиозной пропаганде. Среди произведений того времени - стихотворения «Нас побить, побить хотели!», «Черта с два!», атеистическое Евангелие «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна».

Однако вскоре отношение властей поменялось. В 1930 году фельетоны Демьяна Бедного «Перерва», «Слезай с печки» и «Без пощады» жестко раскритиковал секретариат ЦК КПСС. Сталин, прежде благосклонно относившийся к работе писателя, назвал эти сочинения «клеветой на СССР, клеветой на наш народ» . В 1935 году Народный комиссариат внутренних дел обнаружил дерзкие записи Демьяна Бедного о деятелях партии. Через год оперу «Богатыри» по либретто поэта сняли с показа и запретили.

В чем существо Ваших ошибок? Оно состоит в том, что критика недостатков жизни и быта СССР, критика обязательная и нужная, развитая Вами вначале довольно метко и умело, увлекла Вас сверх меры и, увлекши Вас, стала перерастать в Ваших произведениях в клевету на СССР, на его прошлое, на его настоящее. И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата.

Иосиф Сталин

В этот период в творческой жизни Демьяна Бедного наступило затишье: Полное собрание сочинений поэта больше не печатали, его произведения в изданиях не публиковали, имя поэта убрали из учебных программ. В 1938 году Бедного исключили из партии и Союза писателей.

Владимир Айвазян. Смерть детоубийцам. Текст Демьяна Бедного. Окно ТАСС №570. 1942. Изображение: goslitmuz.ru

Павел Соколов-Скаля. Вояка-раскаряка. Текст Демьяна Бедного. Окно ТАСС №594. 1943. Изображение: goslitmuz.ru

Перч Саркисян. Фашистские «искусствоведы». Текст Демьяна Бедного. Окно ТАСС №612. 1943. Изображение: goslitmuz.ru

Только с началом Великой Отечественной войны произведения Бедного стали вновь печатать. В патриотических стихах и баснях поэт призывал соотечественников бороться за независимость, превозносил Верховного главнокомандующего Иосифа Сталина. Также в эти годы вместе с другими поэтами и художниками он создавал агитационные плакаты «Окна ТАСС». Однако завоевать прежнее расположение властей литератору так и не удалось.

1. Демьян Бедный - не единственный псевдоним Ефима Придворова. В начале творческой карьеры за поэтом следили, поэтому ему постоянно приходилось искать новые способы законспирировать свою работу. Так он начал писать под другими вымышленными именами - Мужик Вредный, Друг Сердечный, Шило, Кастерный, Покойник. Это позволило литератору спокойно печатать свои произведения в нелегальных изданиях. В начале Великой Отечественной войны Бедному снова пришлось сменить псевдоним - он подписывал свои сочинения «Д. Боевой».

2. Несмотря на то что в 1930-е годы Демьян Бедный остался в стороне от культурной жизни страны, в 1937 году творческий коллектив Кукрыниксы пригласил поэта поучаствовать в создании альбома «Кого мы били», посвященного 20-летию Октябрьской революции . Литератор сочинил 13 сатирических стихотворений на белогвардейских военачальников, среди которых - Лавр Корнилов, Петр Краснов, Антон Деникин, Константин Мамонтов, Александр Колчак.

3. Современники часто сравнивали Демьяна Бедного и Владимира Маяковского , ведь они стояли у истоков советской поэзии. После Гражданской войны литераторы вместе работали над серией плакатов «Окна РОСТА». Демьян Бедный вспоминал: «Мы с Маяковским так работали, что временами казалось - нас только двое» .

Маяковский хоть и невысоко ценил художественную значимость творчества Бедного, но уважал его поэтический труд. На выступлении 1927 года в Праге Маяковский сказал: «Революционное государство оценивает развитие искусства… по тому, как искусству удается проникнуть в массы. Демьян Бедный, вероятно, с прежней точки зрения, не является поэтом, но для советского общества, если красноармейцы с его стихами на устах бросались против танков, его поэзия имеет огромное значение» .

4. Демьян Бедный пользовался расположением властей. Среди подарков правительства, которые получил поэт, - квартира в Кремле, дача в поселке Мамонтовке с большим садом и персональный вагон для комфортных путешествий по стране. Также писателю удалось собрать одну из крупнейших частных библиотек в СССР, которая насчитывала более 30 тысяч томов.

5. Михаил Булгаков внимательно следил за литературным богоборчеством Демьяна Бедного и даже собирал газетные вырезки его произведений. Некоторые исследователи считают, что диалог Берлиоза и Ивана Бездомного в первой части «Мастера и Маргариты» основан на антирелигиозных высказываниях Бедного. Так, о своей поэме «Новый завет без изъяна от евангелиста Демьяна» поэт писал: «Я взял канонические евангелия, какие они есть, и попытался… показать, что Иисус выглядит совсем иначе, чем принято изображать. Это - первый этап антирелигиозной работы. - «Посмотри, сколь твой бог жалок и омерзителен!» Второй этап. «Ни хорошего, ни плохого бога не было. Выдумка!»