Павлова Каролина Карловна - незаурядная одаренная поэтесса. Все стихи каролины павловой Статьи о каролине павловой поэтессе

* * *

Воет ветр в степи огромной, И валится снег. Там идет дорогой темной Бедный человек. В сердце радостная вера Средь кручины злой, И нависли тяжко, серо Тучи над землей.

Графине Ростопчиной (Как сердцу вашему...)

Как сердцу вашему внушили К родной Москве такую спесь? Ее ж любимицей не вы ли Так мирно расцветали здесь? Не вас должна б сует гордыня Вести к хуле своей страны: Хоть петербургская графиня,- Вы москвитянкой рождены. Когда б не в старом граде этом Впервой на свет взглянули вы, Быть может, не были б поэтом Теперь на берегах Невы. Москвы была то благостыня, В ней разыгрались ваши сны; Хоть петербургская графиня,- Вы москвитянкой рождены. Ужель Москвы первопрестольной Вам мертв и скучен дивный вид! Пред ней, хоть памятью невольной, Ужель ваш взор не заблестит? Ужель для сердца там пустыня, Где мчались дни его весны? Хоть петербургская графиня,- Вы москвитянкой рождены. Иль ваших дум не зажигая, Любви вам в душу не вселя, Вас прикрывала сень родная Семисотлетнего Кремля? Здесь духа русского святыня, Живая вера старины; Здесь, петербургская графиня, Вы москвитянкой рождены.

Каролина Павлова. Полное собрание стихотворений. Библиотека поэта. Большая серия. Москва, Ленинград: Советский писатель, 1964.

Да иль нет

За листком листок срывая С белой звездочки полей , Ей шепчу, цветку вверяя, Что скрываю от людей. Суеверное мечтанье Видит в нем себе ответ На сердечное гаданье - Будет да мне или нет ? Много в сердце вдруг проснется Незабвенно-давних грез, Много из груди польется Страстных просьб и горьких слез. Но на детское моленье, На порывы бурных лет Сердцу часто провиденье Молвит милостиво: нет! Стихнут жажды молодые; Может быть, зашепчут вновь И мечтанья неземные, И надежда, и любовь. Но на зов видений рая, Но на сладкий их привет Сердце, жизнь воспоминая, Содрогнувшись, молвит: нет!

* * *

Да, много было нас, младенческих подруг; На детском празднике сойдемся мы, бывало, И нашей радостью гремела долго зала, И с звонким хохотом наш расставался круг. И мы не верили ни грусти, ни бедам, Навстречу жизни шли толпою светлоокой; Блистал пред нами мир роскошный и широкой, И все, что было в нем, принадлежало нам. Да, много было нас,- и где тот светлый рой?.. О, каждая из нас узнала жизни бремя, И небылицею то называет время, И помнит о себе, как будто о чужой.

Каролина Павлова. Стихотворения. Москва: Советская Россия, 1985.

Две кометы

Текут в согласии и мире, Сияя радостным лучом, Семейства звездные в эфире Своим указанным путем. Но две проносятся кометы Тем стройным хорам не в пример; Они их солнцем не согреты,- Не сестры безмятежных сфер. И в небе встретились уныло, Среди скитанья своего, Две безотрадные светила И поняли свое родство. И, может, с севера и с юга Ведет их тайная любовь В пространстве вновь искать друг друга, Приветствовать друг друга вновь. И, в розное они теченье Опять влекомые судьбой, Сойдутся ближе на мгновенье, Чем все миры между собой.

Песнь Любви. Стихи. Лирика русских поэтов. Москва, Изд-во ЦК ВЛКСМ "Молодая Гвардия", 1967.

Дума (Когда в раздор...)

Когда в раздор с самим собою Мой ум бессильно погружен, Когда лежит на нем порою Уныло-праздный полусон,- Тогда зашепчет вдруг украдкой, Тогда звучит в груди моей Какой-то отзыв грустно-сладкой Далеких чувств, далеких дней. Жаль небывалого мне снова, Простор грядущего мне пуст: Мелькнет призрак, уронит слово, И тщетный вздох сорвется с уст. Но вдруг в час дум, в час грусти лживой, Взяв право грозное свое, Души усталой и ленивой Перстом коснется бытие. И в тайной силе, вечно юный, Ответит дух мой на призыв; Другие в нем проснутся струны, Другой воскреснет в нем порыв. Гляжу в лицо я жизни строгой И познаю, что нас она Недаром вечною тревогой На бой тяжелый звать вольна; И что не тщетно сердце любит Средь горестных ее забот, И что не все она погубит, И что не все она возьмет.

Notes: Стихотворение связано с воспоминаниями об А. Мицкевиче и памятном дне 10 ноября.

Поэты 1840-1850х годов. Москва-Ленинград, "Советский Писатель", 1962.

Дума (Не раз себя я...)

Не раз себя я вопрошаю строго, И в душу я гляжу самой себе; Желаний в ней уже завяло много, И многое уступлено судьбе. И помню я, дивясь, как в жизни все мы, Про раннюю, обильную весну, И день за днем на детские эдемы Туманную спускает пелену. Но с каждой мглой неведомая сила Таинственно встает в груди моей, Как там блестят небесные светила Яснее всё, чем ночь кругом темней. Я верую, что юные надежды Исполнятся, хоть в образце другом, Что час придет, где мы откроем вежды, Что все к мете нежданно мы дойдем; Что ложны в нас бессилье и смущенье, Что даст свой плод нам каждый падший цвет, Что всем борьбам в душе есть примиренье, Что каждому вопросу есть ответ.

Notes: Стихотворение, предназначавшееся для первого номера журнала «Москвитянин», было запрещено цензурой, увидевшей, видимо, вольномыслие в словах: «Что юные надежды Исполнятся... Что даст свой плод нам каждый падший цвет». О цензурном запрете этого стихотворения писал А. С. Хомяков А. В. Веневитинову: «...цензура пропасть хорошего вычеркнула и такого невинного, что понять нельзя, как можно было не пропустить. Так, например, не пропущены славные стихи Павловой , кончающиеся стихом: "И всякому вопросу есть ответ"» (А. С. Хомяков. Полн. собр. соч., т. 8. М., 1904, стр. 74). О цензурных затруднениях с первым номером журнала говорит и сам его редактор - замещавший М. П. Погодина И. В. Киреевский - в письме к В. А. Жуковскому от 28 января 1845 г. (см. И. В. Киреевский. Полн. собр. соч., т. 2. М., 1911, стр. 235).

Каролина Павлова. Стихотворения. Москва: Советская Россия, 1985.

Дума (Сходилась я и расходилась...)

Сходилась я и расходилась Со многими в земном пути; Не раз мечтами поделилась, Не раз я молвила: «Прости!» Но до прощанья рокового Уже стояла я одна; И хладное то было слово, Пустой отзы в пустого сна. И каждая лишала встреча Меня призра ка моего, И не звала я издалеча Назад душою никого. И не по них мне грустно было, Мне грустно было по себе, Что сердца радостная сила Уступит жизненной судьбе; Что не нисходит с небосклона Богиня к жителям земным; Что все мы, с жаром Иксиона , Обнимем облако и дым. Мне было тягостно и грустно, Что лжет улыбка и слеза, И то, что слышим мы изустно, И то, чему глядим в глаза. И я встречаю, с ним не споря, Спокойно ныне бытие; И горестней младого горя Мне равнодушие мое.

Notes: Впервые - «Раут. Литературный сборник в пользу Александрийского детского приюта». Изд. Н. В. Сушкова, кн. 3. М., 1854, стр. 198, без заглавия. 1. Иксион (греч. миф.) - царь флегиев; на пиру у Зевса преследовал его супругу Геру, к которой воспылал страстью, но был обманут Зевсом, представившим ему вместо Геры облако в ее образе. Затем Иксион был наказан вечной мукой в подземном царстве - прикован к вращающемуся огненному колесу.

Каролина Павлова. Стихотворения. Москва: Советская Россия, 1985.

Думы (Я снова здесь...)

Я снова здесь, под сенью крова, Где знала столько тихих грез: И шепот слушаю я снова Знакомых кедров и берез; И, как прошедшею весною, Несутся вновь издалека Над их зыбучей головою За облаками облака. И вы опять несетесь мимо, О тени лучших снов моих! Опять в уста неотразимо Играющий ложится стих; Опять утихнувших волнений Струя живая бьет в груди, И много дум и вдохновений, И много песен впереди! Свершу ли их? Пойду ли смело, Куда мне бог судил идти? Увы! окрестность опустела, Отзы вы смолкли на пути. Не вовремя стихов причуда, Исчез поэтов хоровод, И ветер русский ниоткуда Волшебных звуков не несет. Пришлось молчать мечтам заветным; Зачем тому, кто духом нищ, Тревожить ныне словом тщетным Безмолвный мир святых кладбищ!..

Notes: С Гиреевом , подмосковным дачным местом (в 40-е гг. Павловы жили там летом), связаны у Павловой воспоминания о встречах с Н. М. Языковым и Е. А. Баратынским , которым она отправляла отсюда послания (Языкову: «Приветствована вновь поэтом...» , 1842; Баратынскому: «Случилося, что в край далекий...» , 1842). В последних стихах «Думы» речь идет о рано умерших Пушкине , Лермонтове , Языкове.

Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва: Детская литература, 1968.

Е. А. Баратынскому (Случилося, что в край...)

Случилося, что в край далекий Перенесенный юга сын Цветок увидел одинокий, Цветок отеческих долин. И странник вдруг припомнил снова, Забыв холодную страну, Предела дальнего, родного Благоуханную весну. Припомнил, может, миг летучий, Миг благодетельных отрад, Когда впивал он тот могучий, Тот животворный аромат. Так эти, посланные вами, Сладкоречивые листы Живили, будто бы вы сами, Мои заснувшие мечты. Последней, мимоходной встречи Припомнила беседу я: Все вдохновительные речи Минут тех, полных бытия! За мыслей мысль неслась, играя, Слова, катясь, звучали в лад: Как лед с реки от солнца мая, Стекал с души весь светский хлад. Меня вы на звали поэтом, Мой стих небрежный полюбя, И я, согрета вашим светом, Тогда поверила в себя. Но тяжела святая лира! Бессмертным пламенем спален, Надменный дух с высот эфира Падет, безумный Фаэтон ! Но вы, кому не изменила Ни прелесть благодатных снов, Ни поэтическая сила, Ни ясность дум, ни стройность слов,- Храните жар богоугодный! Да цепь всех жизненных забот Мечты счастливой и свободной, Мечты поэта не скует! В музыке звучного размера Избыток чувств излейте вновь; То дар, живительный, как вера, Неизъяснимый, как любовь.

Notes: Написано в связи с получением от Баратынского сборника стихотворений «Сумерки» (1842). С Баратынским связано несколько других произведений Павловой («Зовет нас жизнь...» , посвящение «Кадрили», переводы пяти его стихотворений, в том числе отрывка из поэмы «Бал», на немецкий язык). Баратынский посвятил Павловой стихотворение «Альбом походит на кладбище». 1. Фаэтон (греч. миф.) - сын Гелиоса, бога Солнца. Не сумев справиться с конями, запряженными в колесницу отца, он приблизился на ней к земле, которая загорелась. Чтобы спасти землю, Зевс убил молнией Фаэтона.

* * *

За тяжкий час, когда я дорогою Плачусь ценой, И, пользуясь минутною виною, Когда стоишь холодным судиею Ты предо мной,- Нельзя забыть, как много в нас родного Сошлось сперва; Радушного нельзя не помнить слова Мне твоего, когда звучат сурово Твои слова. Пускай ты прав, пускай я виновата, Но ты поймешь, Что в нас все то, что истинно и свято, Не может вдруг исчезнуть без возврата, Как бред и ложь. Я в силах ждать, хотя бы дней и много Мне ждать пришлось, Хотя б была наказана и строго Невольная, безумная тревога Сердечных гроз. Я в силах ждать, хоть грудь полна недуга И злой мечты; В душе моей есть боль, но нет испуга: Когда-нибудь мне снова руку друга Протянешь ты!

Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов. Москва: Художественная литература, 1988.

* * *

Зачем судьбы причуда Нас двух вела сюда, И врозь ведет отсюда Нас вновь бог весть куда? Зачем, скажи, ужели Затем лишь, чтоб могло Земных скорбей без цели Умножиться число? Чтобы солгал, сияя, Маяк и этот мне? Чтоб жизни шутка злая Свершилася вполне? Чтоб всё, что уцелело, Что с горечью потерь Еще боролось смело, Разбилося теперь? Иль чтоб свершилось чудо? Иль чтоб взошла звезда?.. Зачем судьбы причуда Нас двух вела сюда?!

* * *

Зовет нас жизнь: идем, мужаясь, все мы; Но в краткий час, где стихнет гром невзгод, И страсти спят, и споры сердца немы,- Дохнет душа среди мирских забот, И вдруг мелькнут далекие эдемы, И думы власть опять свое берет. _________ Остановясь горы на половине, Пришлец порой кругом бросает взгляд: За ним цветы и майский день в долине, А перед ним - гранит и зимний хлад. Как он, вперед гляжу я реже ныне, И более гляжу уже назад. Там много есть, чего не встретить снова; Прелестна там и радость и беда; Там много есть любимого, святого, Разбитого судьбою навсегда. Ужели всё душа забыть готова? Ужели всё проходит без следа? Ужель вы мне - безжизненные тени, Вы, взявшие с меня, в моей весне, Дань жарких слез и горестных борений, Погибшие! ужель вы чужды мне И помнитесь, среди сердечной лени, Лишь изредка и тёмно, как во сне? Ты, с коей я простилася, рыдая, Чей путь избрал безжалостно творец, Святой любви поборница младая,- Ты приняла терновый свой венец И скрыла глушь убийственного края И подвиг твой, и грустный твой конец. И там, где ты несла свои страданья, Где гасла ты в несказанной тоске,- Уж, может, нет в сердцах воспоминанья, Нет имени на гробовой доске; Прошли года - и вижу без вниманья Твое кольцо я на своей руке. А как с тобой рассталася тогда я, Сдавалось мне, что я других сильней, Что я могу любить, не забывая, И двадцать лет грустеть, как двадцать дней. И тень встает передо мной другая Печальнее, быть может, и твоей ! Безвестная, далекая могила! И над тобой промчалися лета! А в снах моих та ж пагубная сила, В моих борьбах та ж грустная тщета; И как тебя, дитя, она убила,- Убьет меня безумная мечта. В ночной тиши ты кончил жизнь печали; О смерти той не мне бы забывать! В ту ночь два-три страдальца окружали Отжившего изгнанника кровать; Смолк вздох его, разгаданный едва ли; А там ждала и родина, и мать. Ты молод слег под тяжкой дланью рока! Восторг святой еще в тебе кипел; В грядущей мгле твой взор искал далеко Благих путей и долговечных дел; Созрелых лет жестокого урока Ты не узнал,- блажен же твой удел! Блажен!- хоть ты сомкнул в изгнанье вежды! К мете одной ты шел неколебим; Так, крест прияв на бранные одежды, Шли рыцари в святой Ерусалим, Ударил гром, в прах пала цель надежды,- Но прежде пал дорогой пилигрим . Еще другой!- Сердечная тревога, Как чутко спишь ты!- да, еще другой!- Чайльд-Гарольд прав: увы! их слишком много, Хоть их и всех так мало !- но порой Кто не подвел тяжелого итога И не поник, бледнея, головой? Не одного мы погребли поэта! Судьба у нас их губит в цвете дней; Он первый пал; - весть памятна мне эта! И раздалась другая вслед за ней: Удачен вновь был выстрел пистолета . Но смерть твоя мне в грудь легла больней. И неужель, любимец вдохновений, Исчезнувший, как легкий призрак сна, Тебе, скорбя, своих поминовений Не принесла родная сторона? И мне пришлось тебя назвать, Евгений, И дань стиха я дам тебе одна? Возьми ж ее ты в этот час заветный, Возьми ж ее, когда молчат они. Увы! зачем блестят сквозь мрак бесцветный Бывалых чувств блудящие огни? Зачем порыв и немочный, и тщетный? Кто вызвал вас, мои младые дни ? Что, бледный лик, вперяешь издалёка И ты в меня свой неподвижный взор? Спокойна я; шли годы без намека; К чему ты здесь, ушедший с давних пор? Оставь меня!- белеет день с востока, Пусть призраков исчезнет грустный хор . Белеет день, звезд гасит рой алмазный, Зовет к труду и требует дела; Пора свершать свой путь однообразный, И всё забыть, что жизнь превозмогла, И отрезветь от хмеля думы праздной, И след мечты опять стряхнуть с чела.

Каролина Павлова. Стихотворения. Москва: Советская Россия, 1985.

И. С. Ак[сако]ву (В часы раздумья и сомненья...)

Все начатое свершится, Многого след пропадет. В часы раздумья и сомненья, Когда с души своей порой Стряхаю умственную лень я,- На зреющие поколенья Гляжу я с грустною мечтой. И трепетно молю я бога За этих пламенных невежд; Их осуждение так строго, В них убеждения так много, Так много воли и надежд! И, может, ляжет им на темя Без пользы времени рука, И пропадет и это племя, Как богом брошенное семя На почву камня и песка. Есть много тяжких предвещаний, Холодных много есть умов, Которых мысль, в наш век сознаний, Не признает святых алканий, Упрямых вер и детских снов, И, подавлен земной наукой, В них дар божественный исчез; И взор их, ныне близорукой, Для них достаточной порукой, Что гаснут звезды средь небес. Но мы глядим на звезды неба, На мира вечного объем, Но в нас жива святая треба, И не житейского лишь хлеба Для жизни мы от бога ждем. И хоть пора плода благого Уже настанет не для нас,- Другим он нужен будет снова, И провиденье сдержит слово, Когда б надежда ни сбылась. И мы, чья нива не созрела, Которым жатвы не сбирать, И мы свой жребий встретим смело, Да будет вера - наше дело, Страданье - наша благодать.

Notes: Аксаков Иван Сергеевич (1823-1886) - поэт, публицист, один из крупнейших идеологов славянофильства 60-80-х гг., сын писателя С. Т. Аксакова. В октябре 1846 г. И. С. Аксаков выступил со стихотворением «К портрету» («Смотри! толпа людей нахмурившись стоит...»), которое было напечатано в том же сборнике перед стихотворением Павловой

Каролина Павлова. Стихотворения. Москва: Советская Россия, 1985.

К *** (В толпе взыскательно холодной...)

В толпе взыскательно холодной Стоишь ты, как в чужом краю; Гляжу на твой порыв бесплодный, На праздную тоску твою. Владела эта боль и мною В мои тревожные года; И ныне, может, я порою Еще не вовсе ей чужда. Зачем, среди душевной лени, Опасной тешиться игрой? К чему ребяческие пени, Желанье участи другой? Молчи, безумная! Напрасно Не вызывай своей мечты! Всё, что ты требуешь так страстно, Со вздохом бросила бы ты. Не верь сладкоречивой фее, Чти непонятный произвол! Кто тщетно ищет, не беднее Того, быть может, кто нашел.

Notes: Стихотворение, как справедливо указывает Е. Казанович, обращено поэтессой к самой себе, что отчасти подтверждается его первопечатным заглавием «К.С.», которое можно расшифровать: «К себе».

Каролина Павлова. Стихотворения. Москва: Советская Россия, 1985.

* * *

К могиле той заветной Не приходи уныло, В которой смолкнет сила Всей жизненной грозы. Отвергну плач я тщетный, Цветы твои и пени; К чему бесплотной тени Две розы, две слезы?..

* * *

К тебе теперь я думу обращаю, Безгрешную, хоть грустную,- к тебе! Несусь душой к далекому мне краю И к отчужденной мне давно судьбе. Так много лет прошло,- и дни невзгоды, И радости встречались дни не раз; Так много лет,- и более, чем годы, События переменили нас. Не таковы расстались мы с тобою! Расстались мы,- ты помнишь ли, поэт?- А счастья дар предложен был судьбою; Да, может быть, а может быть - и нет! Кто ж вас достиг, о светлые виденья! О гордые, взыскательные сны? Кто удержал минуту вдохновенья? И луч зари, и ток морской волны? Кто не стоял? испуганно и немо, Пред идолом развенчанным своим?..

Notes: Стихотворение посвящено А. Мицкевичу.

К. С. Ак[сако]ву (Себя как ни прославили...)

Себя как ни прославили Олег и Святослав, Потомкам не оставили Своих державных прав. И думаю, что им моя Не надобна тетрадь. Итак, варягам ныне я Решаюсь отказать. Скажу теперь по совести, Что, пыл в себе смиря, Пождать им можно повести Моей до сентября.

Каролина Павлова. Стихотворения. Москва: Советская Россия, 1985.

* * *

Когда один, среди степи Сирийской, Пал пилигрим на тягостном пути,- Есть, может, там приют оазы близкой, Но до нее ему уж не дойти. Есть, может, там в спасенье пилигрима Прохлада пальм и ток струи живой; Но на песке лежит он недвижимо... Он долго шел дорогой роковой! Он бодро шел и, в бедственной пустыне Не раз упав, не раз вставал опять С молитвою, с надеждою; но ныне Пора пришла,- ему нет силы встать. Вокруг него блестит песок безбрежный, В его мехах иссяк воды запас; В немую даль пустыни, с небом смежной, Он, гибнувший, глядит в последний раз. И солнца луч, пылающий с заката, Жжет желтый прах; и степь молчит; но вот - Там что-то есть, там тень ложится чья-то И близится,- и человек идет - И к падшему подходит с грустным взглядом - Свело их двух страдания родство,- Как с другом друг садится с ним он рядом И в кубок свой льет воду для него; И подает; но может лишь немного Напитка он спасительного дать: Он путник сам: длинна его дорога, А дома ждет сестра его и мать. Он встал; и тот, его схвативши руку, В предсмертный час прохожему тогда Всю тяжкую высказывает муку, Все горести бесплодного труда: Всё, что постиг и вынес он душою, Что гордо он скрывал в своей груди, Всё, что в пути оставил за собою, Всё, что он ждал, безумец, впереди. И как всегда он верил в час спасенья, Средь лютых бед, в безжалостном краю, И все свои напрасные боренья, И всю любовь напрасную свою. Жму руку так тебе я в час прощальный, Так говорю сегодня я с тобой. Нашел меня в пустыне ты печальной Сраженную последнею борьбой. И подошел, с заботливостью брата, Ты к страждущей и дал ей всё, что мог; В чужой глуши мы породнились свято,- Разлуки нам теперь приходит срок. Вставай же, друг, и в путь пускайся снова; К тебе дойдет, в безмолвьи пустоты, Быть может, звук слабеющего зова; Но ты иди, и не смущайся ты. Тебе есть труд, тебе есть дела много; Не каждому возможно помогать; Иди вперед; длинна твоя дорога, И дома ждет сестра тебя и мать. Будь тверд твой дух, честна твоя работа, Свершай свой долг, и - бог тебя крепи! И не тревожь тебя та мысль, что кто-то Остался там покинутый в степи.

Лампада из Помпеи

От грозных бурь, от бедствий края, От беспощадности веков Тебя, лампадочка простая, Сберег твой пепельный покров. Стоишь, клад скромный и заветный, Красноречиво предо мной,- Ты странный, двадцатисотлетный Свидетель бренности земной! Светил в Помпее луч твой бледный С уютной полки, в тихий час, И над язычницею бедной Сиял, быть может, он не раз, Когда одна, с улыбкой нежной, С слезой сердечной полноты, Она души своей мятежной Ласкала тайные мечты. И в изменившейся вселенной, В перерожденьи всех начал, Один лишь в силе неизменной Закон бессмертный устоял. И можешь ты, остаток хлипкий Былых времен, теперь опять Сиять над тою же улыбкой И те же слезы озарять.

* * *

Меняясь долгими речами, Когда сидим в вечерний час Одни и тихие мы с вами,- В раздумье, грустными глазами Смотрю порою я на вас. И я, смотря, вздохнуть готова, И хочется тебе сказать: Зачем с чела ты молодого Стереть стараешься былого Несокрушимую печать? Зачем ты блеск невольный взора Скрыть от меня как будто рад? И как от тайного укора Вдруг замолчишь средь разговора И засмеешься невпопад? Ту мысль, разгаданную мною, Ту мысль, чей ропот не утих, Дай мыслью встретить мне родною И милосердия сестрою Дай мне коснуться ран твоих!

* * *

Младых надежд и убеждений Как много я пережила! Как много радостных видений Развеял ветр, покрыла мгла! И сила дум, и буйность рвений В груди моей еще цела. Ты, с ясным взглядом херувима, Дочь неба, сердца не тревожь! Как тень несется радость мимо, И лжет надежда. Отчего ж Так эта тень необходима? И так всесильна эта ложь? Увы! справляюсь я с собою; Живу с другими наравне; Но жизней чудною, иною Нельзя не бредить мне во сне. Куда деваться мне с душою! Куда деваться с сердцем мне!..

* * *

Молчала дума роковая, И полужизнию жила я, Не помня тайных сил своих; И пробудили два-три слова В груди порыв бывалый снова И на устах бывалый стих. На вызов встрепенулось чутко Всё, что смирила власть рассудка; И борется душа опять С своими бреднями пустыми; И долго мне не сладить с ними, И долго по ночам не спать.

Москва

День тихих грез, день серый и печальный; На небе туч ненастливая мгла, И в воздухе звон переливно-дальный, Московский звон во все колокола. И, вызванный мечтою самовластной, Припомнился нежданно в этот час Мне час другой,- тогда был вечер ясный, И на коне я по полям неслась. Быстрей! быстрей! и, у стремнины края Остановив послушного коня, Взглянула я в простор долин: пылая, Касалось их уже светило дня. И город там палатный и соборный, Раскинувшись широко в ширине, Блистал внизу, как бы нерукотворный, И что-то вдруг проснулося во мне. Москва! Москва! что в звуке этом? Какой отзыв сердечный в нем? Зачем так сроден он с поэтом? Так властен он над мужиком? Зачем сдается, что пред нами В тебе вся Русь нас ждет любя? Зачем блестящими глазами, Москва, смотрю я на тебя? Твои дворцы стоят унылы, Твой блеск угас, твой глас утих, И нет в тебе ни светской силы, Ни громких дел, ни благ земных. Какие ж тайные понятья Так в сердце русском залегли, Что простираются объятья, Когда белеешь ты вдали? Москва! в дни страха и печали Храня священную любовь, Недаром за тебя же дали Мы нашу жизнь, мы нашу кровь. Недаром в битве исполинской Пришел народ сложить главу И пал в равнине Бородинской, Сказав: «Помилуй, бог, Москву!» Благое было это семя, Оно несет свой пышный цвет, И сбережет младое племя Отцовский дар, любви завет.

Notes: Впервые - «Раут. Литературный сборник в пользу Александрийского детского приюта». Изд. Н. В. Сушкова, кн. 3.

Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва: Детская литература, 1968.

Мотылек

Чего твоя хочет причуда? Куда, мотылек молодой, Природы блестящее чудо, Взвился ты к лазури родной? Не знал своего назначенья, Был долго ты праха жилец; Но время второго рожденья Пришло для тебя наконец. Упейся же чистым эфиром, Гуляй же в небесной дали, Порхай оживленным сапфиром, Живи, не касаясь земли.- Не то ли сбылось и с тобою? Не так ли, художник, и ты Был скован житейскою мглою, Был червем земной тесноты? Средь грустного так же бессилья Настал час урочный чудес: Внезапно расширил ты крылья, Узнал себя сыном небес. Покинь же земную обитель И участь прими мотылька; Свободный, как он, небожитель, На землю гляди с высока!

* * *

Мы современницы, графиня, Мы обе дочери Москвы; Тех юных дней, сует рабыня, Ведь не забыли же и вы! Нас Байрона живила слава И Пушкина изустный стих; Да, лет одних почти мы, право, Зато призваний не одних. Люблю Москвы я мир и стужу, В тиши свершаю скромный труд, И отдаю я просто мужу Свои стихи на строгий суд. Вы в Петербурге, в шумной доле Себе живите без преград, Вы переноситесь по воле Из края в край, из града в град; Красавица и жорж-зандистка, Вам петь не для Москвы-реки, И вам, свободная артистка, Никто не вычеркнул строки. Мой быт иной: живу я дома, В пределе тесном и родном, Мне и чужбина незнакома, И Петербург мне незнаком. По всем столицам разных наций Досель не прогулялась я, Не требую эмансипации И самовольного житья.

Notes: В стихотворении отразилось неприязненное отношение Павловой к Е. П. Ростопчиной , которую она осуждала за рассеянную светскую жизнь и нарушение патриархальных семейных традиций. Ростопчина также питала к Павловой нерасположение. 1. См. раздел А.Пушкина на этом сайте.

Каролина Павлова. Стихотворения. Москва: Советская Россия, 1985.

* * *

Мы странно сошлись. Средь салонного круга, В пустом разговоре его, Мы словно украдкой, не зная друг друга, Свое угадали родство. И сходство души не по чувства порыву, Слетевшему с уст наобум, Проведали мы, но по мысли отзыву И проблеску внутренних дум. Занявшись усердно общественным вздором, Шутливое молвя словцо, Мы вдруг любопытным, внимательным взором Взглянули друг другу в лицо. И каждый из нас, болтовнею и шуткой Удачно мороча их всех, Подслушал в другом свой заносчивый, жуткой, Ребенка спартанского смех . И, свидясь, в душе мы чужой отголоска Своей не старались найти, Весь вечер вдвоем говорили мы жестко, Держа свою грусть взаперти. Не зная, придется ль увидеться снова, Нечаянно встретясь вчера, С правдивостью странной, жестоко, сурово Мы распрю вели до утра, Привычные все оскорбляя понятья, Как враг беспощадный с врагом,- И молча друг другу, и крепко, как братья, Пожали мы руку потом.

Notes: Это стихотворение передает сложность отношений поэтессы с Б. И. Утиным. 1. Ребенка спартанского смех... - упоминание древнегреческой легенды о спартанском мальчике, который спрятал под одеждой лисенка и не захотел признаться в этом, хотя зверек грыз его тело. Олицетворение стойкости.

Н. М. Я[зыко]ву (Средь праздного людского шума...)

Средь праздного людского шума Вдруг, как незримый херувим, Слетает тихо дева-дума Порой к возлюбленным своим. И шепчет, оживляя странно Всё, что давно прошло сполна. Сошлась не раз я с ней нежданно, И вот, знакомая, она В день чудотворца Николая Опять является ко мне И, многое напоминая, Заводит речь о старине - Как, пешеходцем недостойным С трудом свершив вы путь святой, Меня стихом дарили стройным И ложкою колесовой . И ваш подарок берегу я, И помню ваш веселый стих. Хвала тем дням! Вдали кочуя, И вы не забывали их. Сменилось всё; жилец чужбины, С тех пор поведали вы нам Ваш переход чрез Апеннины К италиянским берегам. Но той страны, где сердце дома, Неколебимы в нем права: И вы, услышав: «Ecce Roma!» , Вздохнули, может: «Где Москва?» И снова к ней с любовью детской Пришли вы после тяжких лет, Не тот певец уж молодецкой, Но всё избранник и поэт; Но всё на светские волненья Смотря с душевной высоты; Но веря в силу вдохновенья И в святость песни и мечты; Но снов младых не отвергая, Но в битве духом устоя. Так пусть и я уже другая, Но не отступница и я. Заговоря о днях рассвета И нынче вспомнив о былом, Пусть праздник именин поэта Сердечным встречу я стихом.

Notes: Является непосредственным ответом на послания Языкова «Тогда, когда жестоко болен...» и «Хвалю я вас за то, что вы...», относящиеся к 18 и 21 апреля 1844 г. Послание Павловой , как видно из текста, написано 9 мая (ст. ст.) в день именин Языкова и является ответом и поздравлением. 1. Ложка колесовая - подарок Языкова, деревянная ложка, привезенная им из Троице-Сергиева монастыря. 2. Ecce Roma - Это Рим (лат.).

Н. М. Я[зыков]у (Нет! не могла я...)

Каролина Павлова. Стихотворения. Москва: Советская Россия, 1985.

Н. М. Языкову (Невероятный и нежданный...)

Ответ Невероятный и нежданный Слетел ко мне певца привет, Как лавра лист благоуханный, Как южных стран чудесный цвет. Там вы теперь - туда, бывало, Просилась подышать и я, И я душою улетала В те благодатные края. Но даром не проходит время, Мне принесло свой плод оно, И суетных желаний бремя Я с сердца сбросила давно. И примирилась я с Москвою, С отчизной лени и снегов: Везде есть небо над главою, Везде есть много сладких снов; Везде проходят звезды мимо, Везде напрасно любишь их, Везде душа неукротимо В борьбах измучится пустых. О Риме ныне не тоскуя, Москве сравненьем не вредя, Стихи здесь русские пишу я При шуме русского дождя. Покинув скромную столицу Для полугородских полей, Шлю из Сокольников я в Ниццу Дань благодарности моей - Слова сердечного ответа В родной, далекой стороне, За драгоценный дар поэта, За вспоминанье обо мне.

Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва: Детская литература, 1968.

Н. М. Языкову (Приветствована вновь поэтом...)

Ответ на ответ Приветствована вновь поэтом Была я, как в моей весне; И год прошел,- сознаться в этом И совестно, и грустно мне. Год - и в бессилии ленивом Покоилась душа моя, И на далекий глас отзывом Здесь не откликнулася я! Год - и уста мои не знали Гармонии созвучных слов, И думы счастья иль печали, Мелькая мимо, не блистали Златою ризою стихов. Кипела чаще даром неба Младая грудь: была пора, Нужней насущного мне хлеба Казалась звучных рифм игра; В те дни прекрасными строфами Не раз их прославляли вы, Когда явились между нами Впервой, счастливый гость Москвы. Я помню это новоселье, Весь этот дружный, юный круг, Его беспечное веселье, Неограниченный досуг. Как много все свершить хотели В благую эту старину! Шел каждый, будто к верной цели, К неосязаемому сну - И разошлись в дали туманной. И полдня наступает жар - И сердца край обетованный Как легкий разлетелся пар! Идут дорогою заветной; Пускай же путники порой Услышат где-то глас приветный, «Ау» знакомый за горой! Не много вас, одноплеменных, Средь шума алчной суеты, Жрецов коленопреклоненных Перед кумиром красоты! И первый пал !- и в днях расцвета Уж и другой лечь в гроб успел !.. Да помнит же поэт поэта В час светлых дум и стройных дел! Переносяся в край из края, Чрез горы, бездны, глушь и степь, Да съединит их песнь живая, Как электрическая цепь!

На освобождение крестьян

Они, стараясь, цепь сковали Длиной во весь объем земли, Прочнее камня, крепче стали, И ею братьев обвели. Порабощенных гордым взором Они встречали без стыда, Вопль о спасеньи звали вздором И говорили: "Никогда!" Но слышало страдальцев племя, В глубоком мраке бед и зол, Другую речь: "Настанет время!" И это Божий был глагол. __________ Когда в честь праздника большого Шла в Риме лютая резня, И в цирке кровь текла всё снова, И притихал, на склоне [дня], С утра не смолкнувший ни часа И рев зверей, и гул молвы, И, досыта людского мяса Наевшися, ложились львы,- Народу новою забавой Являлось жалкое лицо: Невольника в тот цирк кровавый Бросали, дав ему яйцо. Он шел; и если, беззащитный, Пройдя через арену всю, Он на алтарь сложить гранитный Мог ношу бренную свою,- Он был помилован толпою: Она любила этот фарс. Он шел; с рыканием порою Приподнимался лев иль барс. Как велика была арена! Как далеко до алтаря! Росла опасность, длилась сцена, И тешилась толпа, смотря. Он проронить не смел и вздоха, Не смел он шевельнуть рукой; При лучших шутках скомороха Не поднимался смех такой. Везде был хохот без уёма, Сливались клики черни всей; Как полный перекатов грома Стоял широкий Колисей. __________ И этот грохот злого смеха С тех пор послышался не раз; И эта римская потеха Возобновляется для нас. В грозящем цирке утомленный Какой-то раб идет, как встарь, Идет, залог ему врученный Сложить надеясь на алтарь. И мы, как чернь блажная Рима, В разгульной праздности своей, Глядим, пройдет ли невредимо Среди свирепых он зверей? Над ним острят в толпе несметной, Исполнен страха взор его: Боится пасть он жертвой тщетной, Труда не кончив своего. До их обид ему нет дела, Ему не нужен их почет, Лишь бы дойти, лишь бы всё цело Осталось то, что он несет. Несет, гонимый, роковое, Таинственное благо он, Несет понятье он святое - Свободу будущих времен.

* * *

Не раз в душе познавши смело Разврата темные дела, Святое чувство уцелело Одно, средь лютости и зла; Как столб разрушенного храма, Где пронеслося буйство битв, Стоит один, глася средь срама О месте веры и молитв!

* * *

Небо блещет бирюзою, Золотисты облака; Отчего младой весною Разлилась в груди тоска? Оттого ли, что, беспечно Свежей радостью дыша, Мир широкий молод вечно, И стареет лишь душа? Что все живо, что все цело,- Зелень, песни и цветы, И лишь сердце не сумело Сохранить свои мечты? Оттого ль, что с новой силой За весной весна придет И над каждою могилой Равнодушно расцветет?

Каролина Павлова. Стихотворения. Москва: Советская Россия, 1985.

* * *

Нет, не им твой дар священный! Нет, не им твой чистый стих! Нет, ты с песнью вдохновенной Не пойдешь на рынок их! Заглушишь ты дум отзывы, И не дашь безумцам ты Толковать твои порывы, Клеветать твои мечты. То, чем сердце трепетало, Сбережешь ты от людей; Не сорвешь ты покрывала С девственной души своей. Тайну грустных вдохновений Не узнают никогда; Ты, как призрак сновидений, Пронесешься без следа. Безглагольна перед светом, Будешь петь в тиши ночей: Гость ненужный в мире этом, Неизвестный соловей.

* * *

О былом, о погибшем, о старом Мысль немая душе тяжела; Много в жизни я встретила зла, Много чувств я истратила даром, Много жертв невпопад принесла. Шла я вновь после каждой ошибки, Забывая жестокий урок, Безоружно в житейские ошибки: Веры в слезы, слова и улыбки Вырвать ум мой из сердца не мог. И душою, судьбе непокорной, Средь невзгод, одолевших меня, Убежденье в успех сохраня, Как игрок ожидала упорный День за днем я счастливого дня. Смело клад я бросала за кладом,- И стою, проигравшися в пух; И счастливцы, сидящие рядом, Смотрят жадным, язвительным взглядом - Изменяет ли твердый мне дух?

Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва: Детская литература, 1968.

Памяти Е. М. [Илькеева]

Три века русской поэзии. Составитель Николай Банников. Москва: Просвещение, 1968.

Разговор в Трианоне

Ночь летнюю сменяло утро; Отливом бледным перламутра Восток во мраке просиял; Погас рой звезд на небосклоне, Не унимался в Трианоне Веселый шум, и длился бал. И в свежем сумраке боскетов Везде вопросов и ответов Живые шепоты неслись; И в толках о своих затеях Гуляли в стриженых аллеях Толпы напудренных маркиз. Но где, в глуби, сквозь зелень парка Огни не так сверкали ярко,- Шли, избегая шумных встреч, В тот час, под липами густыми, Два гостя тихо, и меж ними Иная продолжалась речь. Не походили друг на друга Они: один был сыном юга, По виду странный человек: Высокий стан, как шпага гибкой, Уста с холодною улыбкой, Взор меткий из-под быстрых век. Другой, рябой и безобразный, Казался чужд толпе той праздной, Хоть с ней мешался не впервой; И шедши, полон думой злою, С повадкой львиной он порою Качал огромной головой. Он говорил: "Приходит время! Пусть тешится слепое племя; Внезапно средь его утех Прогрянет черни рев голодный, И пред анафемой народной Умолкнет наглый этот смех". - "Да,- молвил тот,- всегда так было; Влечет их роковая сила, Свой старый долг они спешат Довесть до страшного итога; Он взыщется сполна и строго, И близок тяжкий день уплат. Свергая древние законы, Народа встанут миллионы, Кровавый наступает срок; Но мне известны бури эти, И четырех тысячелетий Я помню горестный урок. И нынешнего поколенья Утихнут грозные броженья, Людской толпе, поверьте, граф, Опять понадобятся узы, И бросят эти же французы Наследство вырученных прав". - "Нет! не сойдусь я в этом с вами,- Воскликнул граф, сверкнув глазами,- Нет! лжи не вечно торжество! Я, сын скептического века, Я твердо верю в человека И не боюся за него. Народ окрепнет для свободы, Созреют медленные всходы, Дождется новых он начал; Века считая скорбным счетом, Своею кровью он и по том Недаром почву утучнял..." Умолк он, взрыв смиряя тщетный; А тот улыбкой чуть заметной На страстную ответил речь; Потом, взглянув на графа остро: "Нельзя,- сказал он,- Калиостро Словами громкими увлечь. Своей не терпишь ты неволи, Свои ты вспоминаешь боли, И против жизненного зла Идешь с неотразимым жаром; В себя ты веришь, и недаром, Граф Мирабо, в свои дела. Ты знаешь, что в тебе есть сила, Как путеводное светило Встать средь гражданских непогод; Что, в увлеченьи вечно юном, Своим любимцем и трибуном Провозгласит тебя народ. Да, и пойдет он за тобою, И кости он твои с мольбою Внесет, быть может, в Пантеон; И, новым опьянев успехом, С проклятьем, может быть, и смехом По ветру их размечет он. Всегда, в его тревоге страстной, Являлся, вслед за мыслью ясной, Слепой и дикий произвол; Всегда любовь его бесплодна, Всегда он был, поочередно, Иль лютый тигр, иль смирный вол. Толпу я знаю не отныне: Шел с Моисеем я в пустыне; Покуда он, моля Творца, Народу нес скрижаль закона,- Народ кричал вкруг Аарона И лил в безумии тельца. Я видел грозного пророка, Как он, разбив кумир порока, Стал средь трепещущих людей И повелел им, полон гнева, Направо резать и налево Отцов, и братий, и детей. Я в цирке зрел забавы Рима; Навстречу гибели шел мимо Рабов покорных длинный строй, Всемирной кланяясь державе, И громкое звучало Ave! Перед несметною толпой. Стоял жрецом я Аполлона Вблизи у Кесарева трона; Сливались клики в буйный хор; Я тщетно ждал пощады знака,- И умирающего Дака Я взором встретил грустный взор. Я был в далекой Галилеи; Я видел, как сошлись евреи Судить мессию своего; В награду за слова спасенья Я слышал вопли исступленья: "Распни его! Распни его!" Стоял величествен и нем он, Когда бледнеющий игемон Спросил у черни, оробев: "Кого ж пущу вам по уставу?" - "Пусти разбойника Варавву!" - Взгремел толпы безумный рев. Я видел праздники Нерона; Одет в броню центуриона, День памятный провел я с ним. Ему вино лила Поппея, Он пел стихи в хвалу Энея,- И выл кругом зажженный Рим. Смотрел я на беду народа: Без сил искать себе исхода, С тупым желанием конца,- Ложась средь огненного града, Людское умирало стадо В глазах беспечного певца. Прошли века над этим Римом; Опять я прибыл пилигримом К вратам, знакомым с давних пор; На площади был шум великой: Всходил, к веселью черни дикой, Ее заступник на костер... И горьких встреч я помню много! Была и здесь моя дорога; Я помню, как сбылось при мне Убийство злое войнов храма,- Весь этот суд греха и срама; Я помню гимны их в огне. Сто лет потом, стоял я снова В Руане, у костра другого: Позорно умереть на нем Шла избавительница края; И, бешено ее ругая, Народ опять ревел кругом. Она шла тихо, без боязни, Не содрогаясь, к месту казни, Среди проклятий без числа; И раз, при взрыве злого гула, На свой народ она взглянула,- Главой поникла и прошла. Я прожил ночь Варфоломея; Чрез груды трупов, свирепея, Неслась толпа передо мной И, новому предлогу рада, С рыканьем зверским, до упада Безумной тешилась резней. Узнал я вопли черни жадной; В ее победе беспощадной Я вновь увидел большинство; При мне ватага угощала Друг друга мясом адмирала И сердце жарила его. И в Англии провел я годы. Во имя веры и свободы, Я видел, как играл Кромвель Всевластно массою слепою И смелой ухватил рукою Свою достигнутую цель. Я видел этот спор кровавый, И суд народа над державой; Я видел плаху короля; И где отец погиб напрасно, Сидел я с сыном безопасно, Развратный пир его деля. И этот век стоит готовый К перевороту бури новой, И грозный плод его созрел, И много здесь опор разбитых, И тщетных жертв, и сил сердитых, И темных пронесется дел. И деву, может быть, иную, Карая доблесть в ней святую, Присудит к смерти грешный суд; И, за свои сразившись веры, Иные, может, темплиеры Свой гимн на плахе запоют. И вашим внукам расскажу я, Что, восставая и враждуя, Вы обрели в своей борьбе, К чему вас привела свобода, И как от этого народа Пришлось отречься и тебе". Он замолчал.- И вдоль востока Лучи зари, блеснув широко, Светлей всходили и светлей. Взглянул, в опроверженье речи, На солнца ясные предтечи Надменно будущий плебей. Объятый мыслью роковою, Махнул он дерзко головою,- И оба молча разошлись. А в толках о своих затеях, Гуляли в стриженых аллеях Толпы напудренных маркиз.

Сфинкс

Эдипа сфинкс, увы! он пилигрима И ныне ждет на жизненном пути, Ему в глаза глядит неумолимо И никому он не дает пройти. Как в старину, и нам, потомкам поздним, Он, пагубный, является теперь, Сфинкс бытия, с одним вопросом грозным, Полукрасавица и полузверь. И кто из нас, в себя напрасно веря, Не разрешил загадки роковой, Кто духом пал, того ждут когти зверя Наместо уст богини молодой. И путь кругом облит людскою кровью, Костями вся усеяна страна... И к сфинксу вновь, с таинственной любовью, Уже идут другие племена.

Notes: Эдипа сфинкс - отзвук древнегреческой легенды о фивском царе Эдипе. Возвращаясь после долгого отсутствия на родину, он встретил Сфинкса - получеловека-полузверя, который задал ему загадку: «Кто утром ходит на четырех ногах, днем - на двух и вечером - на трех?» Тех, кто не мог ее разгадать, Сфинкс убивал. Эдип, однако, ответил, что это человек, который в младенчестве ползает, затем ходит на двух ногах, а в старости - опирается на палку. Под загадкой Сфинкса в переносном смысле имеются в виду самые важные и трудноразрешимые жизненные вопросы.

Валфазарский пир - по библейской легенде, пиршество вавилонского царя Валтасара, убитого во время оргии завоевавшими его царство персами."">2 . Ей пал удел познать неволи светской Всю лютую и пагубную власть, Ей с первых лет велели стих свой детской К ногам толпы смиренной данью класть; Свои нести моления и пени В житейский гул, на площадь людных зал, Потехою служить холодной лени, Быть жертвою бессмысленных похвал. И с пошлостью привычной, безотлучной Сроднилася и ужилась она, Заветный дар ей стал гремушкой звучной, Заглохли в ней святые семена. О днях благих, о прежней ясной думе Она теперь не помнит и во сне; И тратит жизнь в безумном светском шуме, Своей судьбой довольная вполне. Другую бросил бог далеко В американские леса; Велел ей слушать одиноко Пустынь святые голоса; Велел бороться ей с нуждою, Противодействовать судьбе, Всё отгадать самой собою, Всё заключить в самой себе. В груди, испытанной страданьем, Хранить восторга фимиам; Быть верной тщетным упованьям И неисполненным мечтам. И с данным ей тяжелым благом Она пошла, как бог судил, Бесстрашной волью, твердым шагом, До истощенья юных сил. И с высоты, как ангел веры, Сияет в сумраке ночном Звезда не нашей полусферы Над гробовым ее крестом. Третья - благостию бога Ей указан мирный путь, Светлых дум ей было много Вложено в младую грудь. Сны в ней гордые яснели, Пелись песни без числа, И любовь ей с колыбели Стражей верною была. Все даны ей упоенья, Блага все даны сполна, Жизни внутренней движенья, Жизни внешней тишина. И в душе, созрелой ныне, Грустный слышится вопрос: В лучшей века половине Что ей в мире удалось? Что смогла восторга сила? Что сказал души язык? Что любовь ее свершила, И порыв чего достиг?- С прошлостью, погибшей даром, С грозной тайной впереди, С бесполезным сердца жаром, С волей праздною в груди, С грезой тщетной и упорной, Может, лучше было ей Обезуметь в жизни вздорной Иль угаснуть средь степей...

Notes: Впервые - сб. «Киевлянин на 1850 г.», изд. М. Максимовича. М., 1850, стр. 212-215, с подстрочным примечанием к заглавию: «Это стихотворение относится к трем женщинам-поэтам, родившимся в один и тот же год». Е. Казанович предполагает, что в первой части стихотворения изображена Е. П. Ростопчина . Но подобное предположение опровергается не только несоответствием года рождения (1811), но и места рождения Ростопчиной (Москва). Героиня стихотворения, очевидно, парижанка. К Москве нельзя отнести стихи: «Где, воцарясь, земное просвещенье Устроило свой Валфазарский пир». Во второй части, как указывает Е. Казанович (см. изд. 1939 г., стр. 414), изображена рано умершая американская поэтесса Лукреция Мария Дэвидсон (1808-1825). Ей была посвящена статья в «Литературной газете» (1830, No. 19, стр. 147-149). Здесь сказано, что Дэвидсон обещала «Новому Свету талант, могущий состязаться с современными поэтами Англии». В образе третьей души представлена сама

* * *

Я не из тех, которых слово Всегда смиренно, как их взор, Чье снисхождение готово Загладить каждый приговор. Я не из тех, чья мысль не смеет Облечься в искреннюю речь, Чей разум всех привлечь умеет И все сношения сберечь, Которые так осторожно Владеют фразою пустой И, ведая, что всё в них ложно, Всечасно смотрят за собой.

В сентябре 1812 года семья профессора Яниша спешно бежала из Москвы. Мать семейства заливалась слезами, а отец оставался спокоен.
- А что, папенька, небо такое красное? – спрашивала пятилетняя Каролина.
- То горит Москва, - четно отвечал Карл Иванович.
- А если Москва сгорит, то и куклы мои сгорят?
- На все, доченька, воля Божья.
Девочка продолжала смотреть на небо:
- Папенька! А звезды сгорят?
- Звезды не сгорят, звезды останутся светить.

Каролина Карловна Павлова (Яниш) (1807-1893)

Каролина родилась в семье профессора Яниша, преподававшего химию и физику. Отец сам выбрал девочке имя, уж больно ему нравилось сочетание Каролина Карловна… Он души не чаял в своей дочери, и хотя был всегда загружен по службе, успевал заниматься ее образованием. Больше всего внимания он уделял астрономии и иностранным языкам. Девочке науки давались на удивление легко.
Каролина прекрасно переводила на русский драмы Шиллера, и сама начала сочинять на немецком.
В девятнадцать лет родители разрешили ей посещать светские салоны. Тогда гремели на всю Москву вечера у Зинаиды Волконской. Роскошная женщина, сестра знаменитого декабриста, снискала любовь и уважение у самых известных людей того времени.
- Ходит слух, что сегодня ждут Пушкина! – сообщила матушка Каролине, провожая ее на вечер к Волконской. – Смотри, не вздумай его мучить своими стихами…
- Маменька! Разве ж я кого мучаю? – слегка возмутилась Каролина.
Пожилая женщина улыбнулась:
- Тебя не остановить, когда ты свои сочинения декламируешь. Мне ли это не знать!
Слегка обиженная Каролина села в карету. Всю дорогу она думала о Пушкине, как познакомится с ним, и как все-таки прочитает хоть пару-тройку своих самых лучших стихов.
И вот, вернув себе былую уверенность, поэтесса вошла в богато обставленную залу Волконской... и в тот же миг напрочь забыла про Пушкина, про свои стихи и про строгую маменьку.
Его звали Адам Мицкевич. Красавец, бунтарь, поэт, он с первого взгляда похитил сердце юной Каролины.
Когда душа, глубоко полюбя,
С невольным скажет убежденьем,
Душе чужой: я верую в тебя!
Зинаида Волконская, опекавшая юную Каролину, познакомила ее с Мицкевичем и отметила способности девушки к языкам.
- Должно быть, Вы знаете и польский тоже? – вежливо поинтересовался Мицкевич.
Каролина зарделась:
- Нет, только все собираюсь начать изучать.., - она замялась и вдруг выпалила:
- Будьте моим учителем!
Адам обещал подумать.
- Ее родители не скупятся на образование, - шепнула ему Волконская.
К великому счастью Каролины, уже на следующий день Мицкевич явился к ней в дом на Мясницкой. С собой он прихватил приятеля - оппозиционера, Киприана Дашкевича, которого случайно встретил по дороге. Родителям Каролины мятежные юноши понравились. Они знали, что Мицкевич мечтает об освобождении польских земель и даже сидел в тюрьме за свои убеждения. Но, будучи людьми широких взглядов, они наняли Адама учителем к любимой дочери.
- Как же мы такое допустили, чтобы ты, наполовину полька, языка не знала? – удивлялся Карл Иванович, - Немедленно начинайте урок!
И Адам с Каролиной уединились в кабинете.
Киприан Дашкевич, оставшийся не у дел, грустно побрел домой. Ему неожиданно так понравилась Каролина Карловна, что с тех пор он придумывал любые предлоги побывать у нее дома. Отец Каролины с удовольствием принимал его, а сама девушка просто-напросто не замечала.
Она была всецело поглощена уроками польского. Адам Мицкевич, известный ловелас, неожиданно для себя настолько увлекся юной ученицей, что расстался с многочисленными любовницами.
Впервые став рабом, клянусь, я рабству рад.
Все мысли о тебе, но мыслям нет стесненья,
Все сердце - для тебя, но сердцу нет мученья,
Гляжу в глаза твои - и радостен мой взгляд.
10 ноября 1827 года Адам Мицкевич сделал предложение своей ученице.
Средь шумного бала он прошептал ей на ушко:
- Будьте моей женой.
Этот день Каролина будет отмечать как великий праздник до конца своей жизни.
Я помню, сердца глас был звонок,
Я помню свой восторг…
Родители Каролины не смогли дать согласие на этот брак. Это решение зависело не от них. Вся семья Яниш жила на деньги богатого и деспотичного дяди Каролины. Он ненавидел Мицкевича за его политические взгляды. Если бы Каролина, вопреки его воле, все же обручилась с поэтом, дядя бы просто порвал свое завещание. Девушка не смогла оставить своих родителей нищими. Получив официальный отказ, Мицкевич уехал в Петербург, а вскоре и вовсе покинул Россию. Злые языки твердили, что он не любил Каролину и не был расстроен отказом. Юная поэтесса горечь потери изливала в стихах, внешне оставаясь весьма спокойной. В последнем письме Адаму она сказала, что надеется быть счастливой и без него, но будет любить его всю жизнь. Адам ответил аллегорическим стихотворением:
Когда пролетных птиц несутся вереницы
От зимних бурь и вьюг, и стонут в вышине,
Не осуждай их, друг! Весной вернутся птицы
Знакомым им путем к желанной стороне.
Но он не вернулся.

Каролине хотелось уединиться, подумать, но друг Мицкевича, Киприан, преследовал ее и докучливо признавался в любви. Теперь, когда соперник уехал, Киприан надеялся хоть на толику внимания Каролины.
- Никогда, слышишь, никогда, ты не займешь даже частички моего сердца! – однажды не выдержала поэтесса.
Через несколько дней Киприан пустил себе пулю в лоб. У него давно были мысли о самоубийстве. Изгнанный из родной Литвы он не имел ни дома, ни средств к существованию. Но молва связала его смерть с именем Каролины Яниш.
- Трудно теперь будет найти жениха, - судачили кумушки за ее спиной.
Стараясь не унывать, Каролина перевела с польского на немецкий поэму Мицкевича «Конрад Валленрод». Путешественник и натуралист Гумбольдт отвез экземпляр рукописи великому Гете. Живой классик очень высоко оценил работу русской переводчицы и часто перечитывал поэму, о чем остались письменные свидетельства его родственников.
В 1833 году в Германии вышла долгожданная книга Каролины Павловой, имевшая большой успех у публики, и умер тот самый дядя, что расстроил ее свадьбу с поэтом. Каролина получила огромное наследство.
В конце 1836 года к ней посватался Николай Филиппович Павлов, считавшийся чуть ли не лучшим русским беллетристом. Его повести, критикующие порядки в армии, потрясли всю Россию и дошли до Николая Первого.
- Этому писателю подошло бы описывать красоты Кавказа, - намекнул на возможную ссылку император, но… пощадил прозаика.
Пушкин хвалил Павлова, уверяя, что за чтением его творений даже забыл пообедать. Каролина согласилась стать женой модного писателя. Жизнь казалось безоблачной и счастливой. В 1839 году в Париже вышел сборник стихов и переводов Павловой. Одно из ее оригинальных стихотворений, «Женские слезы», положил на музыку знаменитый Ференц Лист.
Дом Каролины становится местом встречи самых разных писателей. Баратынский, Тургенев, Вяземский, Фет и многие, многие другие собирались у гостеприимной Каролины.
- Вот он, пир разума! – восклицала довольная хозяйка салона.
Когда у Каролины родился сын, за заботами о младенце она не заметила, как отстала от радикальным тем, обсуждаемых ее гостями.
Да и семейная жизнь разладилась. Николай Павлов оказался заядлым игроком. Он, не задумываясь, просаживал в карты состояние жены. Когда Каролина проверила счета, она впала в ярость, побежала к отцу и вместе с ним придумала невиданное для того времени решение. Собрав все доказательства о растрате средств, да еще раскопав супружескую измену, она подала на собственного мужа в суд.
В итоге писателя заключили в тюрьму, в простонародье звавшуюся «долговая яма».
- Я это сделала, чтобы сохранить остаток состояния для сына! – оправдывалась Каролина. Бывшие друзья, некогда проводившие дни и ночи в ее доме, отвернулись от нее.
Ах, куда ни взглянешь,
Всё любви могила!
Мужа мамзель Яниш
В Яму посадила…
Такой экспромт долго ходил по Москве. После «ямы» Павлов был сослан в Пермь, но удивительно быстро освободился. Четырнадцатилетний сын Каролины, поддавшись общему настроению, отвернулся от нее и попросился жить у отца.
Всеми оставленная, поэтесса в 1854 году покидает Россию. Ей сорок семь лет, Москва предала ее, в Петербурге никто ее не ждет. Каролина временно обосновалась в Дерпте, где ее еще помнят, как прекрасную переводчицу. Здесь она встречает свою последнюю любовь. У него забавная фамилия Утин. Борис на 24 года младше Каролины. Между стареющей поэтессой и будущим юристом вспыхивает страсть.
Мы странно сошлись. Средь салонного круга,
В пустом разговоре его,
Мы словно украдкой, не зная друг друга,
Свое угадали родство…
Стихотворения того времени Каролина трогательно называла утинскими. В 1862 году она принимает решение отпустить от себя юного друга. Он едет в Россию, где со временем получает должность профессора Петербургского университета.
Погибло все – мне будущности нет!
- Восклицает поэтесса, но жизнь продолжается. Каролина знакомится с графом Алексеем Толстым. Это был замечательный творческий союз. Каролина переводит произведения Толстого. Пьесы, над которыми они работали вместе, с успехом идут в лучших театрах Европы. Смерть графа лишила Каролину сил, она бросает переводить и прозябает на крошечную пенсию. В 1885 году из Москвы приходит известие о смерти ее единственного сына. И Адам Мицкевич, любовь ее жизни, уже давно перешел в мир иной.
Ей было суждено прожить восемьдесят шесть лет и умереть в одиночестве.
В 1915 году поэт Валерий Брюсов случайно нашел в скупке потрепанный сборник стихов Каролины Павловой.
- Восхитительно! Это чистый алмаз! – воскликнул поэт и организовал переиздание. Благодаря его бескорыстному порыву стихи Каролины Павловой и ее печальная история дошли до наших дней.
Ведь не жалкА судьба поэта,
Чье вдохновение могло,
Так дивно тронуть сердце это
И озарить его чело…

И сегодня поэтессу Каролину Павлову, прожившую долгую - долгую жизнь помнят только истинные знатоки русской поэзии ХIХ столетия ровесницей которого она фактически была.

Павлова Каролина Карловна родилась 10 июля 1807 года в Ярославле в семье врача Карла Яниша, потомка обрусевшего немца. Девочке исполнился год, когда отцу предложили место профессора в Московском Медико - хирургической академии, где он стал преподавать физику и химию. Карл Иванович был широко образованным человеком, серьезно занимался астрономией и живописью, прекрасно знал литературу. Несмотря на то, что потеряно было все имущество, своей единственной дочери сумели дать блестящее домашнее образование. Каролина знала с детства четыре европейских языка, неплохо рисовала, много читала, играла на фортепьяно, писала стихи на немецком и французском языках, проявляя незаурядную одаренность в области словесных наук.

В 19 - летнем возрасте свободно владела английским, итальянским. латинским, древнегреческим, знала мировую литературу.

Она слыла в обществе одаренной самыми разнообразными и самыми необыкновенными талантами. Она читала стихи на немецком языке и получила признание в литературном салоне Волконской.

Идею переводов подсказал естествоиспытатель Александр Гумбольдт, посетивший в 1829 году проездом на Урал для обследования тамошних минеральных богатств. Знаменитый путешественник всерьез увлекся тогда молоденькой дочерью профессора Московской военно - хирургической академии Карла Ивановича Яниша.Но сердце гордой красавицы уже не первый год принадлежало Адаму Мицкевичу.

В 1825 году Каролина встретилась с польским поэтом Адамом Мицкевичем, высланным с родины в Москву за причастность к национально- освободительному движению против русского самодержавия. Адам Мицкевич предложил помощь в изучении польского языка и стал давать уроки. Вскоре отношения одаренной ученицы и наставника переросли в серьезные чувство. Он был очарован Каролиной, она - влюблена. 10 ноября 1827 года поэт сделал официальное предложение. Отец не препятствовал любимой дочери, но против брака с необеспеченным и политически неблагонадежным поэтом выступил богатый дядюшка от которого зависела вся семья.Чувство долга заставило девушку отказаться от

Своего счастья, но не от любви. Мицкевич писал Каролине:

Едва надежда вновь блеснет моей судьбе,

На крыльях радости промчусь

Я быстро с юга

Опять на север вновь к тебе.

Дата объяснения в любви стала для Каролины священным днем на всю жизнь.Прощаясь, просил вспоминать его при виде птичьих стай, влекомых вдаль теплом и светом.(Стих " Пшелетны птахи"). Неизвестно, вспоминал ли потом Мицкевич покинутую им Каролину.

Она же хранила первое чувство до гробовой доски. В 1889 году, через 35 лет после кончины Мицкевича и за 4 года до собственной,

82 -летняя Каролина написала исповедальное письмо его сыну:

" Воспоминания о моей любви к вашему отцу и до сих пор является счастьем для меня.Время, вместо того, чтобы ослабить, лишь укрепило мою любовь. С благодарностью вспоминаю о том благословенном дне, когда он спросил меня, желаю ли я быть его женой. Он всегда стоит передо мной как живой. Для меня он не перестал жить. Я люблю его теперь, как не переставала любить все время".

Каролине в молодости довелось пережить сильное душевное потрясение. Каролина заглушала тоску литературной работой, целиком отдалась своему поэтическому призванию. В концу 20 -х годов Каролина сблизилась с московскими литературными кругами, между прочим, с Баратынским и Языковым. На первых порах в качестве переводчицы на немецкий и французский языки стихи Пушкина и др. современных поэтов. Немецкие переводы девицы Яниш были доставлены в рукописи самому Гете, который одобрил и прислал переводчице лестное письмо. В 1833 году переводы эти были изданы в Германии. Несколько позже 1839 году в Париже вышел сделанный Каролиной французский перевод трагедии Шиллера "Жанна д- Арк.

После отъезда Мицкевича прошло 12 лет и 29 - летняя поэтесса по прежнему была очаровательна, стройна, эффектные выразительные глаза. Недостатка в поклонниках у девушки не было, сердечная рана казалась затянувшейся.

Она решила изменить свое очень обидное по тем временам положение старой девы - попыталась создать семейный очаг. В 1836 году умер " вредный дядюшка и Каролина стала богатой невестой.Упрекнуть Каролину Януш в расчетливости абсолютно невозможно Охотником за богатым приданым оказался ее избранник. В 1837 году она вышла замуж за Николая Филипповича Павлова - опального писателя.

Именно 40 -е годы приходится расцвет поэтического дарования Каролины. Были написаны стихотворения"Разговор в Трианоне", роман в стихах и прозе " Двойная жизнь".

В Германии вышел сборник Яниш "Северное сияние", полный перевод поэмы "Орлеанской девы" Шиллера.

После замужества Каролина завела собственный литературный салон.

Дом Павловых стал одним из лучших литературных салонов, считался самым известным и многолюдным.

Тут появлялись А.А.Фет, Е.А.Баратынский, Н.В. Гоголь, А.И.Герцен,Н. Н. Огарев, Аксаковы, Грановский, Григорович, Вяземский, Языков, Мицкевич и др

Здесь в мае 1840 года провел свой последний московский вечер перед отъездом на Кавказ М. Ю. Лермонтов.

Семейная жизнь Каролины и Николая Павловых не задалась. Гордость долгое время не позволяла признать, насколько она несчастлива в замужестве.Супруг необузданно предавался карточной игре.Это была его единственная страсть. Пообещав не брать карт в руки, Павлов не прикасался к ним, но поручил кому - нибудь из приятелей держать карточный веер перед его глазами.

Проигрывал или выигрывал в один вечер по 10 - 15 тысяч рублей. Она долго не замечала мужа хитрости. Безоговорочно подписывала подсовываемые векселя. Павлов признавался друзьям, что " в жизни сделал одну гадость: женился на деньгах". Спохватилась, когда он проиграл последнее - то, что было отложено на воспитание их единственного сына Ипполита.

Тут уж разоренная, лишившаяся родового имущества семья Янушей, по наущению дочери(как утверждали) отец пожаловался на Павлова начальству,которое только искало случая придраться к человеку, слывшему неблагонадежным. По рукам ходили его тексты обличавшие самоуправство и произвол московских властей и при обыске нашли запрещенные книги. Сначала его посадили в долговую тюрьму, так называемую "Яму", а потом выслали под надзор полиции в Пермь.

Эта скандальная история произвела в Москве большой шум и вооружила против Каролины общественное мнение, поскольку в ней видели главную виновницу беды, свалившейся на Павлова.Известный остряк С.А Соболевский пустил по рукам злое стихотворение, которое начиналось так:

Ах, куда не взглянешь,

Все в любви могила.

Мужа мамзель Яниш

В Яму посадила...

Как хозяйка салона, Павлова стремилась быть в дружеских отношениях, стараясь "примирить" славянофилов и западников.

После этих событий, отношение к ней изменилось..Как поэтесса она была "выброшена" из литературной жизни России.

Все ее оригинальные лирические произведения разбирались на уровне эпохальной борьбы идей, язвительные нападки не только на нее, но и на тех, кто считал Павлову " художницей и мастерицей русского слова,талантом полным и совершенным"

Критиковали и ее переводы. Белинский, который в своих рецензиях давал оценку ее стихам, что они прекрасны, сейчас из - за давления, стал упрекать ее, что она выбирает не те произведения для переводов.

Отношения Павловой со славянофилами оказались вконец испорченными.

Павловой стало неуютно в Москве и она переехала в Петербург, а после смерти отца - в Дерпт, забрав с собой сына - подростка и мать. Павлова ужасно тосковала по России

В Дерпте она познакомилась с о студентом университета Борисом Утиным, впоследствии ставшим видным юристом. Разница в возрасте в 25 лет не помешало дружбе перейти в серьезное обоюдное чувство. Но вернувшись с любимым человеком в Петербург, Каролина с болью поняла, что ни в его сердце, ни в России ей места нет.

В память о нем остался знаменитый "утинский цикл" лирики.

На немолодую уже поэтессу повеяло таким холодом, что она решилась уехать за границу.

В Германии судьба, быть может - впервые, по настоящему улыбнулась Каролине, подарив встречу и искреннюю дружбу

С графом А.. К. Толстым. Она занялась с особым жаром переводом на немецкий язык драматических произведений для Веймарского театра.

Толстой был доволен работой Павловой, хвалил ее, делились творческими планами.Сам он свободно владел немецким языком.

Она была благодарна Алексею Константиновичу - "за вдохновенья, благодать, за прежние святые слезы, за трепет дум, за жажду дела.".

Он совершенно по - другому оценил человеческие качества Каролины. В 1863 году он выхлопотал при дворе ей пенсию.

Такой заботы о ней больше никто не проявил.

В 1875 году граф неожиданно умер. Через 6 лет в Подмосковье скончался ее единственный сын.

Прижизненных публикаций больше не было, ее имя в газетах и журналах не упоминалось.

Она прожила еще 18 безрадостных лет. Скончалась 2 декабря 1893 года в полном одиночестве. и жестокой нужде.

Смерть прошла незамеченной, и сама память о ней надолго заглохла

."Воскресил" Павлову Валерий Брюсов, издавший в 1915 году собрание ее сочинений.

Время все ставит на свое место. Обрела его и Каролина Павлова - в истории русской поэзии 40 - 50 -х годов,когда она с немалым талантом и бесспорным мастерством создала лучшие свои произведения.

В свое время Языков в одном из посвящений Павловой, предсказал бессмертие, прозорливо писал:

Много Вам тоски и скуки

Дай же бог Вам долго жить

Мир умнеет: наши внуки

Будут Вас боготворить.

Кароли́на Ка́рловна Па́влова (Каролина Павлова-Яниш ; урождённая Яниш ; 10 () июля , Ярославль - 2 () декабря , Дрезден) - русская поэтесса .

По происхождению была обрусевшей немкой. Детство, юность и зрелую пору жизни провела в Москве . Отец её, профессор Карл Яниш, был широко образованным человеком. Медик по специальности, он преподавал физику и химию, занимался астрономией и живописью, отлично знал литературу. Под руководством отца Каролина получила прекрасное домашнее воспитание. Ребёнком она уже знала четыре языка и помогала отцу в его астрономических наблюдениях. В Москве она слыла девицей, «одарённой самыми разнообразными и самыми необыкновенными талантами».

В молодости Каролине довелось пережить сильное душевное потрясение. В году она встретилась с польским поэтом Адамом Мицкевичем , высланным с родины в Москву за причастность к национально-освободительному движению поляков против русского самодержавия. Молодые люди полюбили друг друга и собирались пожениться, но Яниши восстали против брака дочери с необеспеченным и политически неблагонадежным поэтом. Да и сам Мицкевич, кажется, охладел к невесте и не прочь был освободиться от данного ей слова. Вскоре Мицкевич оставил Москву, и больше с Каролиной Карловной они не встречались. Эта неудачная любовь отразилась во многих ранних стихах Павловой. Много лет спустя, глубокой старухой, она писала сыну Мицкевича: «Воспоминание об этой любви и доселе является счастьем для меня».

В конце 1820-х годов Каролина Карловна сблизилась с московскими литературными кругами, между прочим - с Е. А. Баратынским и Н. М. Языковым . Тогда же она и сама приступила к литературным занятиям - на первых порах в качестве переводчицы на немецкий и французский языки стихотворений Пушкина и других современных русских поэтов. Первые оригинальные стихи Каролины были также написаны по-немецки и по-французски. Немецкие переводы девицы Яниш были доставлены в рукописи Гёте , который одобрил их и прислал переводчице лестное письмо. В 1833 году переводы эти были изданы в Германии. Несколько позже, в 1839 году, в Париже вышел сделанный Каролиной Карловной французский перевод трагедии Шиллера «Жанна д’Арк». К тому времени она начала писать и русские стихи, пользовавшиеся успехом в московских литературных салонах.

Между тем личная жизнь Каролины Яниш складывалась не слишком удачно. Она была не очень хороша собой и уже не первой молодости. Ей грозила участь остаться старой девой. Но в году Янишам досталось довольно значительное наследство, и Каролина Карловна стала богатой невестой. Вскоре нашёлся и жених - известный в своё время писатель Н. Ф. Павлов , человек лёгкомысленный, отчаянный игрок и к тому же бывший на худом счету у начальства (отчасти как автор повестей с довольно резкими антикрепостническими выпадами).

Выйдя за Павлова замуж, Каролина Карловна немедленно завела собственный литературный салон, в котором безраздельно «царила». Писатели, учёные, артисты, художники и музыканты охотно посещали собрании у Павловой, но относились к ней несколько насмешливо . Её недолюбливали за чопорность, громадное самомнение и необоримую страсть зачитывать всех и каждого своими стихами .

Эта скандальная история произвела в Москве большой шум и вооружила против Каролины Карловны общественное мнение, поскольку в ней видели главную виновницу беды, свалившейся на Павлова. Известный остряк С. А. Соболевский пустил по рукам злое стихотворение, которое начиналось так:

Ах, куда ни взглянешь,

Всё любви могила!

Мужа мамзель Яниш

В Яму посадила…

Оставаться в Москве Каролине Павловой было неловко, и весной 1853 года она уехала в Петербург, а оттуда - в Дерпт , где подружилась с поэтом А. К. Толстым (впоследствии она перевела на немецкий язык его баллады, поэмы и драмы). На политические события года (Крымская война с французами и англичанами, оборона Севастополя) Павлова откликнулась поэмой «Разговор в Кремле», написанной в охранительном, официально-патриотическом духе. В передовых общественных и литературных кругах поэму, естественно, встретили в штыки.

Обиженная и растерявшаяся, но не сдавшая своих консервативных позиций, Павлова решила покинуть Россию. Она побывала в Константинополе , в Италии, в Швейцарии, а в 1861 году окончательно поселилась в Германии, в Дрездене , лишь изредка и на короткое время наезжая в Россию.

Иногда стихи её появлялись во второстепенных русских изданиях. В году в Москве вышел небольшой сборник её стихотворений, насмешливо встреченный передовой критикой. Сборник этот безнадёжно запоздал: поэзия, жившая преданиями романтизма 30-х годов и начисто отреш`нная от задач общественной борьбы, в эпоху 60-х годов была совершенно не ко времени.

Смерть её прошла незамеченной, и сама память о ней надолго заглохла. «Воскресил» Павлову Валерий Брюсов , издавший в году собрание её сочинений. Время всё ставит на своё место. Обрела место и Каролина Павлова - в истории русской поэзии 40-50-х годов, когда она с немалым талантом и бесспорным мастерством создала лучшие свои произведения.

Литература

Русские поэты. Антология в четырёх томах. Москва, «Детская Литература», 1968.

Примечания

Ссылки

Павлова, Каролина Карловна в библиотеке Максима Мошкова
Каролина Павлова стихи в Антологии русской поэзии

Wikimedia Foundation . 2010 .

Каролина Отеро
Каролина Реми

Смотреть что такое "Каролина Павлова" в других словарях:

Каролина Карловна Павлова - Имя при рождении: Каролина Карловна Яниш Дата рождения: 10 июля (22 июля) 1807(18070722) Место рождения: Ярославль … Википедия

Павлова, Каролина

Павлова Каролина Карловна - Каролина Карловна Павлова Имя при рождении: Каролина Карловна Яниш Дата рождения: 10 июля (22 июля) 1807(18070722) Место рождения: Ярославль … Википедия

Павлова К. - Каролина Карловна Павлова Имя при рождении: Каролина Карловна Яниш Дата рождения: 10 июля (22 июля) 1807(18070722) Место рождения: Ярославль … Википедия

Павлова К. К. - Каролина Карловна Павлова Имя при рождении: Каролина Карловна Яниш Дата рождения: 10 июля (22 июля) 1807(18070722) Место рождения: Ярославль … Википедия

Павлова Каролина Карловна - (урожд. Яниш) (1807 93), рус. поэтесса и переводчица (рус., англ., нем. поэтов на франц. яз. и зап. европ. поэзии на рус. яз.). Со 2 й пол. 1820 х гг. в моск. лит. салонах встречалась с Е. А. Баратынским, Д. В. Веневитиновым, А. С. Пушкиным, А.… … Лермонтовская энциклопедия

Павлова, Каролина Карловна - В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Павлова. В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Яниш. Каролина Карловна Павлова … Википедия

Павлова - Каролина Карловна (1807 1893) поэтесса. Дочь профессора Яниш. Получила прекрасное домашнее образование. В начале своей лит ой деятельности П. писала по французски и по немецки и гл. обр. переводила на французский и немецкий яз. произведения… … Литературная энциклопедия

Каролина Павлова родилась в Ярославле, но детство, начиная с годовалого возраста, провела в Москве, куда переехали ее родители. Отец поэтессы Карл Иванович Яниш - немец, по образованию врач, профессор физики и химии при Московской медико-хирургической академии - обеспечил дочери прекрасное домашнее воспитание. Очень способная, она превосходно владела иностранными языками, была весьма начитана в русской и мировой литературе, неплохо рисовала. Рано начала писать стихи.

Бывая в юности в салонах А. П. Елагиной и кн. Зинаиды Волконской, Каролина Яниш стала известна кругу писателей своими стихами и переводами произведений русских поэтов на иностранные языки. В салоне Волконской девятнадцатилетняя девушка познакомилась с находившимся в ссылке в России польским поэтом Адамом Мицкевичем, брала у него уроки польского языка. Мицкевич сделал ей предложение, но помолвка расстроилась из-за несогласия ее родных. Мицкевич вскоре уехал за границу. Встреча с ним сыграла большую роль в духовной жизни поэтессы, пронесшей любовь к Мицкевичу до конца своих дней. Первым печатным выступлением Каролины Яниш была опубликованная в Германии (Дрезден-Лейпциг) книга оригинальных немецких стихотворений, переводов из русских поэтов - Пушкина, Баратынского, Языкова - и переводов русских песен на немецкий язык (1833 г.). Существуют сведения о том, что переводы русской поэтессы одобрил до появления их в печати Гете и написал ей письмо. Позднее подобный сборник ее, куда вошли переводы из русских, немецких, английских и польских поэтов на французский язык, был напечатан в Париже.

В 1837 году Каролина Карловна вышла замуж за беллетриста Н. Ф. Павлова, прославившегося своими "Тремя повестями". На первых порах в семье был лад. Литературный салон Павловых в конце 30 - начале 40-х годов считался самым известным и многолюдным в Москве. Тут появлялись Аксаковы, Гоголь, Грановский, Григорович, Герцен, Баратынский, Киреевские, Фет, Полонский и другие писатели. Павловой посвящали стихи Баратынский, Вяземский, Языков, Мицкевич. К. Павлова начала печататься в русских журналах: в 1839 году в "Отечественных записках" было помещено ее стихотворение "Неизвестному поэту", названное в рецензии Белинского "прекрасным". Помимо стихотворений, она напечатала в 1847 году повесть "Двойная жизнь", где перемежались стихи и проза. В образе молодой девушки, героини повести, Павлова показала негативные стороны светского воспитания, приоткрыв внутренние, психологические черты своей биографии.

В начале 50-х годов безудержная карточная игра Н. Ф. Павлова, допускавшего неблаговидные поступки и проматывавшего состояние Янишей, поставила семью на грань разорения, и супруги разошлись. Н. Ф. Павлов был выслан в Пермь, Каролина Карловна с матерью и сыном уезжает в Дерпт, затем в Петербург и за границу. В 1858 году она возвратилась в Москву и, проведя там лето, навсегда покинула родину и посетила ее потом лишь раз, в 1866 году. Решение уехать из России возникло под влиянием недоброжелательства старых знакомых, преследований кредиторов и выступлений демократической критики, многое осуждавшей в творчеств" честолюбивой поэтессы. К тому же слава ее в России явно меркла, а итоговая книга ее стихов, вышедшая в 1863 году, была встречена без всякого энтузиазма. Обосновавшись в Дрездене, Павлова упорно работала; она подружилась с поэтом А. К. Толстым, перевела на немецкий язык его стихи, драмы "Смерть Иоанна Грозного" и "Царь Федор Иоаннович", поэму "Дон Жуан" и тем доставила ему широкую известность в Германии. Свою одинокую старость она доживала, из-за недостатка средств на городскую жизнь, в местечке Хлостревиц около Дрездена. Скончалась на 86-м году жизни; хоронили ее на счет местной общины, распродав для покрытия расходов скудное имущество покойной. В России ее к тому времени совсем забыли.

Истоки поэзии Каролины Павловой связаны с русской романтической школой 30-х годов, с творчеством Языкова, Баратынского, Лермонтова. Поэтесса разрабатывает жанр послания и элегии, форму сюжетного балладно-фантастического стихотворения или "рассказа в стихах" ("Огонь", "Старуха", "Рудокоп"), Она настойчиво выдвигает тему избранничества, пишет о высокой душе, поэте, противопоставляющем свой духовный мир окружающей действительности и как бы преображающем ее. Борьба страстей, тема внутренних противоречий личности окрашена в поэзии Павловой трагически. Ее лирика заключает в себе широкий круг мотивов: спор сомнения с верой, разочарования с надеждой, спор сменявших друг друга поколений, строгие уроки жизни, судьба женщины. В конце 50-х и начале 60-х годов в цикле стихотворений, посвященных мучительному роману с дерптским студентом-юристом, впоследствии профессором, Б. И. Утиным, поэтесса говорит об одиночестве душ, неспособных преодолеть его даже в любви. Скепсисом веет и от стихотворений К. Павловой не исторические темы. Беспредельно любящая поэзию, она находит бодрые, жизнеутверждающие ноты, лишь воспевая творческий труд, вдохновение. Полны точного и глубокого психологизма поздние ее стихотворения ("Ты, уцелевший в сердце нищем", "О былом, о погибшем, о старом"), где она отрешилась от присущей ей некоторой рассудочности и романтической символики прежних стихов, стала писать проще и душевнее.

Каролина Павлова - поэт большого мастерства, большого диапазона. Ее стих Белинский назвал однажды "алмазным". "Лирика женского сердца" в поэзии XIX века получила в ее творчестве, может быть, наиболее полное и значительное воплощение. Сдержанный, суховато-скупой стиль многих ее стихотворений исходит в идеале от Баратынского, которого она считала своим учителем. По своим идейно-политическим воззрениям Павлова примыкала к лагерю славянофилов, хотя и звала их объединиться с западниками.